На востоке Бурятия и Тува на некоторое время становятся очагами возможных конфликтов. Особенно взрывоопасной была ситуация в Якутии, где национализм титульной нации и законодательное закрепление ее преимуществ вызвали серьезное сопротивление со стороны народов, считающихся в республике национальными меньшинствами. Среди них зрели не только протестные настроения, но и желание отделиться и создать свои национально-государственные образования. Забайкалье и Дальний Восток становятся зоной риска из-за наплыва сюда граждан КНР и отчасти корейцев, что уже тогда порождало беспокойство у коренных жителей региона[4].
Нестабильность и периодически обостряющиеся противоречия в этнополитической сфере налагали на руководителей Российской Федерации большую ответственность, с которой они в то время не всегда справлялись. В результате в условиях тех переломных месяцев угрозой целостности Российской Федерации стали не только вышеупомянутые центробежные настроения на местах, но и непродуманная, непоследовательная, а зачастую просто авантюрная национально-государственная политика российского руководства. Например, известное обращение президента Бориса Ельцина, впервые сделанное 6 августа 1990 года в Казани: «Берите столько суверенитета, сколько сможете проглотить», подстегнуло рост сепаратизма не только в Советском Союзе в целом, но и, прежде всего, в самой Российской Федерации. Такая позиция демократических российских властей в то время не была случайной. Напротив, это заявление Ельцина не было дезавуировано, а легло в основу практической политики российского лидера, что четко подчеркивает его примирительное отношение к сепаратистским тенденциям рубежа 1980‑х и 1990‑х годов, где бы они ни развивались.
В то же время, и на это следует обратить особое внимание, в большинстве регионов Российской Федерации противоречия разрешались мирным путем. Например, на рубеже 1980–1990 годов в той же Казани местные политики уверенно привели республику к провозглашению независимости и реальному выходу из состава федерации. Дело дошло даже до чеканки собственных суррогатных банкнот – важный признак суверенитета, особенно в условиях безденежного периода в самой Российской Федерации[5]. Но конфликт с Татарстаном в конечном итоге был преодолен заключением договора о разграничении полномочий центра и республики (15 февраля 1994 года), который если не де-юре, то де-факто в некоторых своих положениях все еще действует. Кроме того, казанские власти с самого начала проводили мягкую политику и старались не выходить из юридического поля.
Здесь следует отметить, что процессы «перестройки» форм национально-государственного единства в Российской Федерации на республиканском уровне в целом протекали менее болезненно и более конструктивно по сравнению с тем, что происходило на национальном уровне. Почему появилась эта тенденция – в историографии этот вопрос не получил исчерпывающего ответа, а сама тенденция по неизвестным причинам никем не отражена. Таким образом, проблема относительно более цивилизованной трансформации форм национально-государственного единства в Российской Федерации по сравнению с СССР в целом требует самостоятельного всестороннего исследования, но в качестве рабочей гипотезы отметим, что одним из сдерживающих факторов на пути к распаду Российского республиканского государства, безусловно, была более адекватная правовая база, регулирующая национальные и территориально-национальные отношения в Российской Федерации по сравнению с тем, что имелось в союзном законодательстве.
В частности, российское конституционное право четко решило вопрос о возможных формах самоопределения народов, входящих в состав Российской Федерации: право на отделение (право на выход из состава государства) не было предусмотрено российским республиканским законодательством, что автоматически делало любые сепаратистские движения, направленные на полный разрыв с Российской Федерацией, неконституционными и выводило их за пределы правового поля. Это обстоятельство в условиях острых этнополитических кризисов государственных институтов сделало Российскую Федерацию более стабильным и жизнеспособным организмом, чем союзное государство позднего горбачевского периода.