Все труды по уходу за Колиной матерью опять легли на Альбину Николаевну. Постепенно, почти незаметно, остывала и их любовь. Поцелуи Николая Александровича при отъезде на работу и возвращении домой стали ритуальными и бесчувственными; любимая его Алюшенька всё дальше отодвигалась на второй план, и всё больше занимали его работа и начавшиеся после каникул заседания в городском заксобрании, которые продолжались иногда до позднего вечера.

Однажды он вернулся оживлённый, от него пахло хорошими коньяком, и он не подошёл к ней для обычного поцелуя.

– Алечка! Сегодня я провернул такое дело! Представляешь, приняли моё предложение по финансированию строительства консервного завода! Мощности такие, что проблемы с переработкой останутся в прошлом!

– Звонила Юля. Феденька зарос в двойках.

– А? Ах да. Ну ничего страшного! Когда поймёт, что за поводок его водить некому, станет самостоятельным! О чём я? А! Представляешь, один Земзюлин был против! Орал, что я жулик и проталкиваю свои бизнес-интересы! Никто его не слушал – сел в лужу, только посмешищем себя выставил! Ох! Устал я что-то! Полежу, посмотрю телевизор.

– Коля! – сказала Альбина Николаевна, усевшись рядом, посмотри мои новые фотографии.

– А? Да-да, очень хорошие фотографии. – ответил он, едва взглянув на экран. – Нет, ты только послушай, что этот идиот говорит! По совку соскучился!

И вдруг она уловила запах духов со сладким ароматом розы. Мир перевернулся, в глазах потемнело:

– Коля! Я не переношу это слово! – крикнула она

– А раньше переносила. Что случилось?

– То, что ты меня больше не любишь. Я чувствую.

– Ну что ты…

– Да, да… Нет, я тебя не виню. Я была готова, что всё этим кончится. Спасибо и за те счастливые дни, что ты мне подарил. Признаться, я рассчитывала, что их будет больше. Не так я представляла нашу жизнь! Я ехала к любимому человеку, который называл меня царицей! А сделал… а сделал…!

– Ну договаривай, договаривай! Кем я тебя сделал?

– Банальной любовницей и служанкой своей сумасшедшей матери!

– Альбина Николаевна! – он впервые назвал её так. – Альбина Николаевна! Запомните – кто оскорбляет мою мать, оскорбляет меня!

Она встала, выпрямилась и, глядя на него сверху вниз, сказала:

– И вы, Николай Александрович, запомните – ни у вас, ни у вашей матери я служанкой больше не буду!

Он развёл руками:

– Ну что ж! Вольному воля! Я вас не держу.

Она ушла в спальню, а когда поднялась ночью к его матери, он спал в гостиной на диване, укрывшись пледом.

– Надо уезжать, надо уезжать, – твердила она, и до рассвета пролежала с открытыми глазами.

Утром за завтраком Николай сказал:

– Ты права, что-то в наших отношениях сломалось. Я чувствую твоё недовольство, атмосфера в доме становится тягостной. Но что ты от меня хочешь? Чтобы я убил свою мать? Я клянусь тебе, что моя любовь к тебе была самой искренней и не имела никакой связи с практическими расчётами!

– Вот видишь! Ты уже говоришь о ней в прошлом времени! Ты подарил мне несколько недель счастья. Спасибо. Я действительно благодарна, но жить здесь дальше нет смысла.

– И я тебе благодарен. Но… Вы, женщины, слишком многого от нас ждёте.

– Я поняла, твой пыл угас…

Он уехал, не поцеловав её. У неё болела голова. Она не могла поверить, что Коля, друг детства, который так любил её, которого она так любила, фактически выставил её вон из своего дома! Эти мысли ворочались в её голове, причиняя ужасные мучения.

– Ничего страшного не произошло, – успокаивала она себя, – вернусь домой и буду жить, как раньше. Я нужна Юльке и Феденьке. Я виновата, но они простят. Так-так. Сегодня ещё останусь, а завтра полечу домой. Конечно будут злорадствовать: «Кончилась Альбинкина любовь! – Что-то быстро надоела своему дружишке!» Дружишка – это Зойка так говорит – Зоя Павловна. Откуда она взяла это слово? Неужели Шергина читала? Да плевать, что будут говорить! Плевать, плевать, плевать!