Альбина Николаевна нашла в холодильнике кусок грудинки, называемый соколком, и сварила к вечеру свой фирменный суп-харчо. Ей очень хотелось сделать своему Коленьке сюрприз. Готовила она с вдохновением, и сюрприз ей удался: соколок был мягким и сочным, суп огненно полыхал капельками жира, запах был такой, что даже Анна Ефимовна спросила: «Что ты там сварганила?» и даже съела полчашки, не забыв, конечно, в конце выругать её.

Увидев, что старушка заснула, она вышла со смартфоном пофотографировать чудо-сад – больше для того, чтобы в ожидании Коли скоротать время. Но день, видимо, был неблагоприятным для творчества: всё что она фотографировала, было красиво, но не трогало её.

Николай приехал, когда стемнело.

– Коленька! Пойдём ужинать, – сказала она, ластясь к нему.

– Спасибо, Алюша! Я сыт – по дороге поужинал в ресторане.

– Как жаль, я старалась, хотела сделать тебе сюрприз.

– Прости, Алечка! Раз ты старалась, давай сюрприз!

– Да нет, зачем же через силу?

– Не обижайся! Весь день мотался, как бобик! Так захотелось есть – не выдержал. Давай, давай скорей свой сюрприз – найдётся и ему место!

Николай съел целую тарелку, непрестанно нахваливая. Но, назавтра, зная, что он не ест вчерашнего, Альбина Николаевна вылила остатки своего вдохновения в помои.

Так пошли за днями дни. Утром она провожала Николая Александровича на работу, умывала и кормила завтраком тётю Нюру, которая каждый раз встречала её одним и тем же вопросом: «Ты кто? Что тебе нужно в нашем доме?», готовила старушке на обед какую-нибудь кашу, которой для экономии времени обедала и сама, смотрела телевизор, выходила на короткое время побродить по саду, наконец, приготавливала ужин для Коли, но уже без вдохновения.

– Коленька, – сказала она в субботу, – я уже неделю здесь и ещё не видела море. Пойдём сегодня на пляж.

– Да как же, Аленька? Мне на работу. С кем мама останется?

– Пусть Инна посидит.

– Она с семейством поехала на выходные в горы.

– Как жаль! Я так мечтала увидеть море!

– Алюша, давай так: я в понедельник дам объявление о сиделке, а пока чуть-чуть потерпи. Вот проведём уборку, наймём сиделку, будем каждый день ходить на море. А завтра я начну хлопотать о твоей выставке. Бьюсь о заклад – успех будет потрясающий!

Действительно, через несколько дней Николай сообщил, что договорился с директором городского музея о проведении в ближайшую субботу выставки её фотографий. Их обещал отпечатать в своём издательстве Колин старинный приятель и коллега по городскому законодательному собранию.

В субботу Николай Александрович уговорил Инну посидеть с матерью. Та долго отказывалась, говорила, что у неё дома полно дел, но в конце концов согласилась. Выставка должна была открыться в четыре часа, о чём было объявлено в нескольких номерах местной газеты, редактором которой тоже был Колин друг.

Альбина Николаевна очень волновалась, и в два часа поехала с Колей оформлять зал. Музей располагался на их улице в трёхстах метрах от моря в тени огромных деревьев, которые она никогда не видела в Сибири. Николай сказал, что это липы и каштаны. Вход в музей охраняли две пушки на тяжёлых литых лафетах, снятые с затопленных во время Крымской войны кораблей.

Времени до открытия выставки оставалось много, и двери выставочного зала были ещё заперты. Не оставалось ничего другого, как походить по музею, осматривая его экспонаты. В зале, посвящённом войне, увидели они морские мины: несколько небольших, круглых, чёрных и рогатых, а одну огромную, яйцевидную, высотой почти в человеческий рост, покрытую облупившейся розовой краской. Бойкий мальчишка Фединого возраста по рожкам вскарабкался на неё верхом и издавал победные клики.