Николай Александрович Р… жил в курортном городке, на берегу Чёрного моря. От всегда оживлённого приморского бульвара перпендикулярно отходила улица с двумя санаториями на одной стороне, кинотеатром, музеем и парком на другой. Улица утопала в цветах и зелени.

Через километр её пересекали трамвайные пути, по которым давно не ходили трамваи, и дальше начинался частный сектор, тишину которого нарушало лишь гуденье пчёл, да рокоток изредка подъезжавших и отъезжавших иномарок.

Двухэтажный дом Николая под коричневой черепичной крышей был четвёртым в ряду коттеджей и не отличался особой роскошью по сравнению с соседними. Двор за железным забором со столбами из красного кирпича был виден, как на ладони, в то время, как соседние дворы прятались за высокими каменными оградами, окружавшими их со всех сторон.

К дому между всевозможными цветами вела асфальтированная дорожка, а перед самым входом из белой, под цвет стен, плитки была вымощена небольшая площадка. Слева за раздвижной стеклянной дверью – огромной, в полстены – располагался вестибюль с плетёными стульями, креслами и столиками для вечернего отдыха. Одна дверь вела из вестибюля в помещение, служившее домашним офисом своему хозяину.

Далее был выход на лестницу, крутые ступени которой, выкрашенные в красный цвет, вели на второй этаж, половину которого занимала гостевая комната, разделённая надвое по принципам зонирования. Слева от входа стоял длинный стол с двенадцатью стульями по сторонам, очень похожими на те, за которыми охотились Остап Бендер и Киса Воробьянинов. Через арочное окно гостевая сообщалась с кухней, из которой к столу подавались блюда. В правой части, в зоне отдыха, стояли два дивана – один, очень длинный, вдоль стены, другой против огромного телевизора, висевшего на стене.

По обе стороны от лестницы находились две спальни, душ и просторный туалет с ковриками на полу, тумбочками с цветами в горшочках и флакончиками с благовониями и средствами для придания белизны и свежести коже, оставшимися, вероятно от бывшей жены Николая.

Сразу за домом благоухал знаменитый сад, заканчивавшийся в пятидесяти метрах от дома у капитальной стены, с тыла защищавшей участок от беспокойных тинэйджеров – любителей воровать чужие фрукты для поднятия адреналина.

Николай с Альбиной приехали поздно вечером, так что море по берегу которого проходила дорога в город, виделось им чёрной равниной с качавшейся и дробившейся на ней лунной дорожкой.

Их встретила Колина сестра, ухаживавшая во время его отпуска за больной матерью:

– Вы меня, конечно, не помните, – сказала она мягким голосом, – я Инна. Мы уехали из Сибири, когда мне не было и года.

– Я помню только коляску, в которой вас возили.

– Пойдём, я представлю тебя с маме, – сказал Николай.

Они поднялись на второй этаж и вошли в спальню с высоким окном, задёрнутым на ночь тяжёлыми коричневыми шторами с белыми цветами. Альбина Николаевна увидела в углу кровать, рядом с ней тумбочку, на противоположной стене висел небольшой телевизор. Возле кровати стояло кресло.

– Кто это? – приподнявшись на кровати, спросила полная седая женщина с желтоватым лицом, когда Инна включила свет.

– Мама, это моя жена, – сказал Николай.

– Какая жена? Ты что, сдурел?

– Тётя Нюра, Анна Ефимовна, вы меня не помните? Мы были соседями в Красновке. Я Аля Н…

– Не знаю я никакой Али! – рассердилась старушка и отвернулась к стене.

– Она не в духе от того, что мы её разбудили. – сказал Коля. – Спокойной ночи, мама. Пойдёмте!

– Спокойной ночи! – пожелала Альбина Николаевна, зная, что ответа не будет.