Ромашка и Подземный король Анна Мирович

© Мирович А., текст, 2025

© ООО «Феникс», оформление, 2025

© В оформлении книги использованы иллюстрации по лицензии Shutterstock.com

– Когда ты готов начать?

Павля улыбнулся той злой и лихой улыбкой, с которой всегда шел на дело – нужное и важное дело. По счастью, человек, который скрывал лицо за тонкой маской, какие носят в операционных, не знал, что Павля прячет за улыбкой.

Иначе не обрадовался бы.

– Сегодня, – ответил он. – Поеду туда, где меня знают и любят.

– Все остришь? – донеслось из-за маски.

Павля в который уже раз подумал, что хозяин исследовательского центра, к которому его привязали, кто-то вроде двоедушника. Есть такие твари, в которых соединены две личности – если понадобится, могут разделиться, а затем слиться в единое целое. Иначе зачем бы ему постоянно прятать лицо там, где он царствует и правит?

– Немножко. – Улыбка Павли сделалась шире, и он представил, как славно было бы сейчас броситься на собеседника, впиться в смуглую шею, ощутить, как кровь наполняет рот. Это пусть на миг, но сделало бы его живым. Живым, настоящим. – Вам нужен сосуд для магии, я его приведу. Спасибо за вчерашний ужин.

Хозяин усмехнулся. Вчера на ужин Павля получил донорскую кровь, а не свиную. Какая еще радость может быть в сером посмертии упыря?

– Езжай. Все помнишь или после вчерашнего никак в себя не придешь?

Павля придал себе вид гимназиста, который не выбирается из-за учебников, и подчеркнуто строгим тоном ответил:

– Нам нужна молодая женщина не старше двадцати двух – двадцати трех лет. Женщина из мира, в котором нет магии, станет идеальным сосудом для нее в нашем. Ее нужно будет захватить, перенести к нам и оставить.

– И не кусать. Потом, когда все будет сделано, попробуешь ее. Но потом, когда механизм захвата и переноса будет отработан, – напомнили из-за маски.

Павля одарил собеседника тяжелой неприятной улыбкой: да, его здесь держали за очень нужную, но очень дурную тварь, которая неспособна сделать простые вещи без проблем. Правильно держали, в общем-то: упыри могут ходить между мирами, а такого мощного упыря, как Павля, просто так не найдешь.

Он был нужным, да. Но не дурным.

– Я помню, – сухо ответил он, и кончики пальцев наполнились зудом: ожило заклинание, которое открывало червоточину в пространстве. Сделаешь шаг – и окажешься не в кабинете хозяина научного центра, а среди полей и лугов, там, где когда-то жил и умер. – Разрешите выполнять?

– Нет, Ромашова, и не тратьте даром мое время. Типы безударного вокализма для вас до сих пор загадка. Я даже удивляюсь: что вы делаете на факультете с таким-то провалом в знаниях. Как, ну вот как в голове может быть столько соломы?

Леонид Сергеевич Кокошин, доцент, который к шестидесяти годам так и не стал профессором, ненавидел и работу, и студентов, но Саша вызывала у него особенную, заковыристую неприязнь. Когда она провалила зачет по русской диалектологии в первый раз, старшекурсники рассказали, что доцент не любит именно таких, как она, рыжеволосых. Похожая девушка отвергла Кокошины притязания, и он этого не простил.

Саша хотела было сказать, что не надо переходить на личности, но понимала, что такой разговор может закончиться для нее отчислением. Кокошин практически швырнул ей зачетку – подхватив, Саша сунула ее в сумку и спросила:

– А теперь что, Леонид Сергеевич?

Кокошин плотоядно оскалился, словно представлял Сашу едой на тарелке – едой, которую надо нарезать на ломти и сожрать. И так было ясно, что будет потом: он добьется ее отчисления. Просто потому, что может. Это был его единственный способ показать свою власть.

– Третья пересдача с комиссией. И отчисление. Не занимайте место на факультете, филологом вам никогда не стать. Для этого нужно иметь хоть какие-то мозги.

С трудом сдерживая слезы – Кокошина не разжалобить, а радовать его Саша хотела меньше всего, – она вышла из аудитории и побрела в сторону деканата. Немногочисленные лавочки в коридоре были пусты: занятия уже закончились, студенты разошлись по домам и библиотекам.

Сессия. Всегда какое-то скомканное, странное время.

Удивительно, но в деканате Сашу приняли хорошо. Тамаре Михайловне, замдекана по воспитательной, хватило одного взгляда, чтобы понять: дело скверно.

– Не сдала? – спросила она.

Саша кивнула, и Тамара Михайловна покачала головой. Саша была в активе факультетской стенгазеты, писала статьи и брала интервью, и замдекана была на ее стороне.

– Ну ничего, ничего, – ответила она. – Сейчас все устроим. Алексей Вадимович!

Профессор Суляев, который выкладывал на стол ведомости из изящного портфеля, обернулся, и Саша ощутила прикосновение надежды. Может, и не так все плохо?

– Диалектологию примете у Ромашовой? А то Кокошин ее совсем съел без масла.

Суляев понимающе улыбнулся. В прошлом семестре Саша брала у него интервью к юбилею, и они очень душевно побеседовали на кафедре русского языка.

– А, Сашенька! Давайте зачетку, спасу вас. Но с вас причитается.

– Конечно! – охотно ответила Саша, чувствуя, как с плеч сваливается целый горный хребет. Зачетка зацепилась за все содержимое сумки, но все-таки она вытащила ее и протянула профессору. – Что надо сделать?

– Я уже не езжу в диалектологические экспедиции, – ответил Суляев, заполняя ее зачетку аккуратным бисерным почерком. – Сами понимаете, возраст. Так что берите рюкзак, диктофон и отправляйтесь… – Профессор нахмурился, прикидывая. – Да хоть в Мальцево, Мирославльский район. Побеседуйте с местными, привезите мне песни, сказки, страшные истории. Там всегда очень много рассказывали о магии.

Саша кивнула. Выкуси, Кокошин, никого ты не отчислишь!

Ей хотелось броситься в пляс.

– Хорошо! – За профессорскую доброту она бы и к Кощею в гости съездила, уволокла бы у него утку, зайца и яйцо с иглой, чтобы поблагодарить за зачет. – Странно, правда? Магии давно нет, но все о ней говорят.

– Все мечтают о том, что магия вернется, – сказал Суляев, выходя вместе с Сашей из деканата. Кокошин, который стоял возле стенда с расписанием, бросил колючий взгляд в их сторону, и Саша с трудом удержалась от того, чтобы показать ему язык. – Былички, сказки, пословицы, поговорки – это все отражение нашей давней мечты об обретении волшебства. Попытки подцепить хотя бы крохи из прошлого нашего мира. Езжайте, Сашенька. Вам понравится.

Когда Саша приехала домой и рассказала маме о том, что ей придется отправиться в экспедицию, то она восприняла эту мысль с неподдельной радостью.

– А что? – сказала мама, наливая Саше чай в сувенирную кружку с надписью: «Мои родители пираты, вот откуда у них такое сокровище» и нарисованной лихой девицей в треуголке и с саблей в руке. – Это будет настоящее приключение. Поедешь туда, где еще не была, увидишь другие места. Я тоже ездила в такую экспедицию в Карелию, собирала заговоры на любовь. У нас весь факультет ездил.

Мама училась на филфаке, всю жизнь работала учительницей русского языка и литературы и прекрасно знала, что такое доцент Кокошин. Ее, тонкую, рыжую и улыбчивую, он тоже гонял по пересдачам со второго по четвертый курс.

– Вот одна женщина мне много их продиктовала, – продолжала мама, усаживаясь за стол напротив Саши. – Сказала, что они все равно не действуют. Я их потом в несколько статей включила. А другая рассказывала про заговоры для урожая, для удачи, для того, чтобы отомстить врагу, а вот любовный скрыла. Сказала, что бережет для внучки, ее внучке еще замуж выходить.

– Мам, как ты думаешь, почему есть все эти заговоры, раз магии нет? – спросила Саша. Мама только пожала плечами. У нее было две статьи по фоносемантическим основам русского чернокнижия – сейчас она, наверно, вспоминала о них. – Они же не действуют!

– Это попытка успокоиться. Найти утешение в трудном и злом мире, – ответила мама и добавила, ставя точку в разговоре: – Езжай и ни о чем не думай, это будет здорово. Ты наверняка встретишь кого-то интересного.

– Любопытно, как бы мы жили, если бы магия была? – Саша часто представляла, каким был бы их мир с магией и пугающими сказочными персонажами. Мама только плечами пожала.

– Примерно так же, как и сейчас. Мне кажется, магия – это что-то вроде внутреннего источника энергии. У всех он был бы разным, и в промышленных масштабах его не используешь. Зато можно было бы преследовать тех, кто, например, способен навести порчу. «Стану, не благословясь, пойду, не перекрестясь, не из дверей в двери, не из ворот в ворота», – процитировала мама певучее начало заговора, и Саша уточнила:

– Думаешь, была бы инквизиция?

– Обязательно, – уверенно ответила мама. – Если есть сила, способная насылать болезни и смерть, то нужен и контроль за ней. Как бы при этом жилось людям, уже другой вопрос.

На следующий день Саша собрала вещи – ровно столько, сколько поместилось в рюкзак, – взяла деньги и, попрощавшись с мамой, отправилась на автовокзал…

– И вот про ту женщину все знали, что она умеет.

Саша кивнула, вырвавшись из воспоминаний. Умеет – именно так говорили в деревнях о колдунах.

– Она всякое могла. Что свиньей обращалась, так это все село видело. Однажды Петро пошел провожать ее внучку. Идут, болтают о чем-то, смеются. Вечер, тихо, все уже спят или засыпают. Вдруг из-под забора свинья вылезла, да здоровущая! Ну внучка-то знала бабкины повадки, сразу же бросилась бежать. А Петро, не будь дурак, подхватил камень да и бросил в нее!