– Присаживайся, каплей. – протягивает он прохладную ладонь – Давай знакомиться: Юрий Иванович. Это- для солидности, в обиходе – просто Юра. Лады?

Мастер чертит на листке схему, как добраться к месту работы.

– Значит, так, – поясняет он, – утречком садишься в дизель-поезд на Балти-йаам и дуешь до Кехра. Понял?.. Билет тебе выдали сезонный?

– Само собой.

– Там, как выйдешь, сразу увидишь наш полосатый вогончик. Не промахнешься, Балтика!..

Утро – солнечное и туманное. Спрыгиваю на щебёночную насыпь. Из поезда высыпает орда голосистых молодых женщин. Инспектор по кадрам, выходит, не шутил. Парней – пять-шесть и обчёлся. Бригадира я узнаю сразу – по жестам, по тону. Орёт на всех, как старшина на салажат. В уголке рта «прима», руки в карманах, по ухаткам – рубаха-парень. Лицо молодое, но морщинистое, как печеное яблоко. Подаю направление.

– Знаю, мастер звонил. Тебе роба требуется?.. Пошли!

Он открывает шкафчик в углу вагона-бытовки, кидает на лавку рабочую одежду б-у.

– Держи, Балтика!.. На первый случай сойдет, после новую получишь на строй-дворе. Всё чин-чинарем!..

Изучающе понаблюдав за моими действиями, он усмехается всепонимающей ухмылкой.

– Тельняшка деловая, – замечает, перкатывая «приму» в губах. – Офицерам выдают или матросам тоже?

– Всем.

– Понятно.

Выпрыгнув из вагончика, бригадир командует зычным голосом:

– Ну-ка, мать моя старушка, выходи строиться!

Туча разномастных косынок расцвечивает насыпь во все цвета радуги. Парни держатся особняком. Егоркин – так зовут бригадира – расставляет людей: тяжелая работа, естественно, для мужчин – вырывать новый путь на уровень старого полотна, чтобы получилась одна плоскость; дамам – полегче: подбивать щебенку под шпалы.

По свежей щебеночной насыпи вьется рельсовая решётка, сверкающая от росы, как палуба эсминца с минной дорожкой.

– Когда-нибудь молотил на железке? – спрашивает бригадир, подходя ко мне.

– Читал «Как закалялась сталь».

– Ладно, станешь на домкраты с Терёхой.

Вооружившись шаблоном-ватерпасом, бригадир бегает взад-вперед по насыпи, вымеряет плоскость; неудовлетворенный, заставляет парней возвратиться назад, набивать домкраты заново. Женщины идут сзади с вибраторами-подбойками, подбивают щебенку под шпалы. Егоркин выплёвывает замусоленный окурок, приникает щекой к рельсу, командует издали:

– Слава, выше!.. Ещё!.. Терёха, качни ты!.. Балтика, поддай малость!.. Стоп! Пошли дальше.

Премудрость не велика, я стараюсь ни от кого не отставать, тем более, что женщины начинают наступать нам на пятки.

Работа кипит. Солнце набирает высоту.

Через два часа все в мыле. Парни сбрасывают куртки, остаются в майках. Студенты-практиканты из Конотопского техникума – два Витьки и один Санька – те вообще растелешиваются до плавок. Женщины тоже не стесняются: обнажаются до купальников, кто-то до ажурного бюстгалтера.

Бригадир даёт перекур. Все падают на траву под насыпь. Парни – по одну сторону дороги, женщины – по другую. Егоркин присаживается рядом со мной, прикуривает сигарету от сигареты.

– Ну, ты как, Балтика, не раскис?

– Нормально.

– Молоток! Так держать!.. Гляди, какое лето в этом году! Загляденье. Теплое. Сухое…Я давно такого лета в этой Чухляндии не видел, одни дожди.

Ты давно здесь служишь?.. Ну-у… А я, мать моя старушка, второй червонец разменял. Сначала, после ремеслухи, по Сибири колесил, потом сюда завербовался. В Курляндии жить можно!.. Ты из каких краёв?.. О, волжанин! Я там тоже детдомовскую кашу хлебал. Земляки, выходит!.. А до армии где молотил, или сразу после школы в военно-морское?..

– В речном пароходстве одну навигацию сходил, на Волге.