— А твой отец идет с нами? — спросил Федя и откусил пышную булку.

— Не знаю. Уже месяц его не видел, — равнодушно ответил Лука.

Он привык к тому, что Бат не обращает на него внимания. Будто и не сын вовсе, а пасынок или соседский ребенок. Единственное проявление заботы – это потраченные деньги на нянек и наставников.

На рассвете с главной площади центрального города Кагарацкого княжества под плач мамок и напутственные слова отцов выдвинулись пять отрядов младшей дружины, один отряд старшей дружины, князь Игорь, воевода и Бат.

Лука обрадовался, увидев отца, но виду не подал и сильнее натянул на голову шлем. Шагать в строю по ровной дороге было легко, даже в тяжелой кольчуге и с огромным мечом на поясе, однако как только они отдалились от города и повернули в сторону восточных границ, дорога сузилась, а грязь после дождя размякла и превратилась в скользкую жижу, засасывающую ноги.

— Не думал, что сам князь пойдет, — сказал Федя, обливаясь потом.

Он пришел в оружейную намного позже Луки, поэтому ему достались доспехи из железных пластин, а узкий шлем еле держался на затылке.

— Хорошо, что он идет. Если была бы просто прогулка, как ты сказал, то Игорь времени бы на это не тратил. Значит, быть бою, — юноша расплылся в улыбке и засвистел мелодию из непристойной песенки.

— Чему ты радуешься? Ведь могут и убить!

— Я этого не боюсь… Вообще ничего не боюсь.

Путь до границы занял три дня. Жизнь в походных условиях, с ее тяготами и лишениями, показала многим младшим дружинникам, что они сделали неправильный выбор и лучше заняться каким-нибудь ремеслом и торговлей. Но Лука наслаждался каждой минутой, проведенной вне стен города, без постоянных тренировок и придирок наставника.

— Эх, я бы бросил все и пошел странствовать. Так скучно сидеть взаперти и подчиняться чужой воле, — сказал Лука и растянулся у костра. — Посмотрел бы, как в других княжествах живут. Защищал бы обиженных и наказывал разбойников.

— Да ты еще ребенок! — воскликнул старший дружинник, проходивший мимо, и хрипло рассмеялся. — Выбрось эти глупости из головы. Нет ничего лучше родной земли. За нее и держись.

Когда он скрылся в темных кустах, Лука еле слышно прошептал:

— А что, если меня сама земля гонит.

В палатках спали только князь, воевода и маг. Остальные раскладывались вокруг костров, на которых до этого готовили еду. Захар строго запретил снимать доспехи до привала, поэтому Федя каждый вечер падал без сил и тут же засыпал. Лука же, наоборот, стремился занять себя и напрашивался то в дозорные, то мечи точить, то кашу варить. Вот и в этот раз ему поручили пойти в дозор после полуночи в паре с опытным старшим дружинником Глебом.

Уже битый час Лука ворочался, пытаясь лечь поудобнее. Ему нужно было хоть немного отдохнуть до полуночи.

«Вот бы они на нас напали! — думал он. — Уж я бы показал отцу, чему научился… Хотя, он даже смотреть не будет в мою сторону. А Захар, хоть и козлина, многому меня научил. Может, когда-нибудь я его прощу и перестану мечтать о том, как выпущу ему кишки».

Засыпая, он снова мельком увидел себя со стороны, будто прятался в траве и смотрел на себя. Такое с ним случалось часто. Что это – наваждение или сон, он не знал. Но как-то дома открыл глаза и увидел кота, сидящего на подоконнике. В тот раз именно с подоконника он себя и видел.

— Лука, вставай, — тяжелая рука опустилась на его плечо. — Наш черед на дозор идти.

Юноша потянулся и резво вскочил на ноги. Хотел надеть кольчугу, но Глеб остановил и велел взять только меч.

— Совсем Захар вас загонял. Даже под солнцепеком запрещает кольчугу снимать. Он и моего старшего отпрыска муштровал. Только недолго, через три месяца сынок приполз домой и сказал, что лучше повесится, но в дружину больше не вернется.