Вскоре треск гравия под колёсами сменился ровным асфальтом. Чёрный внедорожник на рекордной скорости мчит нас по вечернему шоссе. На протяжении получаса Анджело и Гектор ведут серьёзный диалог, в то время как Филиция радостно тараторит с кем-то по телефону. И если теперь я могла говорить и понимать по-итальянски, то вот с английским дела обстояли гораздо хуже. Поэтому я молча следила за сменяющимися за окном картинами, даже не пытаясь вникнуть в разговор мужчин. В какой-то миг всё стихло, остался лишь фоновый звук работающих дворников. Пошёл дождь, и я не заметила, как вслед за стекающими по стеклу каплями погрузилась в раздумья.

Вспомнила погибших Женевру и Балдо. А Уго? Что стало с ним? И вновь все эти мысли приводят меня к моему дьяволу. Возможно, я не чувствую облегчения от той статьи, потому что останки найденного тела наверняка не его?

Рафаэль жив, и каким-то чудом я это чувствую. Поэтому и не испытываю облегчения. Если бы он был мёртв, моя душа прекратила бы терзаться в догадках.

— Джиа, — вздрагиваю от неожиданного обращения ко мне. — Как вам Нью-Йорк? Бывали тут? — спрашивает Анджело, а я, наконец, слышу уже знакомый мне язык и концентрирую своё внимание на собеседнике.

Вот только вся эта любезность пропитана фальшью, ведь в его голосе я отчётливо улавливаю безразличие. Как ко мне, так и в принципе к человеческой жизни. Мне не нравится энергетика этого мужчины. А уж это я научилась чувствовать на интуитивном уровне. И сейчас даже рада присутствию Гектора. Он хоть и подлец, но зла мне не желает.

Демонстративно прочистив горло в ожидании моего ответа, Анджело со смаком попыхивает сигарой, вальяжно развалившись на сиденье напротив. Благо, салон машины позволяет сохранять своё личное пространство нетронутым. И это помогает мне держать лицо.

— Простите. Я просто немного рассеяна после перелёта, — слегка ёрзаю на месте от его холодного взгляда. — Нью-Йорк просто чудесный! Всегда хотела здесь побывать. — Посылаю ему полуулыбку и отворачиваюсь обратно к окну в надежде, что он переключит своё внимание обратно на Гектора.

— Впечатляет. У вас хороший итальянский, — чуть помедлив, сдавленным голосом он добавляет, — за четыре месяца. — И с этими словами выпускает густое облако дыма.

— У меня был хороший учитель.

Прищурившись, Анджело продолжает:

— Думаю, вам с Филицией стоит развеяться. Что скажете насчёт завтра? Я всё организую.

Филиция лишь закатывает глаза, продолжая говорить по телефону.

— Большое спасибо за предложение, но я вынуждена отказаться, мистер Баскиано. Я бы хотела отдохнуть.

Медленным движением руки Анджело тушит сигару в пепельнице, и, заметив, с какой силой он вдавливает её стержень, я сглатываю. Только ни капли не жалею о своём отказе. Ему не удастся запудрить мне голову. Пусть я молода, но не позволю управлять собой.

— Здесь тебе ничего не угрожает, — монотонно заявляет он. — Но, если причина действительно в твоей усталости, хорошо… — одобрительно кивает и после короткой паузы продолжает. — Я принимаю твой отказ.

Сведя брови к переносице, я бросаю встревоженный взгляд на Гектора, затем опять на Анджело.

— Благодарю, — выдавливаю из себя сдержанную улыбку, мечтая поскорее выбраться из этой машины. Мне становится душно, плотный ворот платья только ухудшает моё состояние, а кожа, спрятанная под длинными рукавами, начинает противно зудеть.

Видимо, все вокруг знают, где мне безопасно, а где — нет. Все! Кроме меня!

Внезапно вспыхнувшее раздражение угасает, когда я взглядом встречаюсь с серьёзным лицом Гектора и читаю по его едва шевелившимся губам: «Успокойся».