Ладно, не суть важно.

Итак, я познакомился с одним забавным толстым стариком. Хотя вернее будет сказать, он со мной познакомился.

Сидел я за столиком в угрюмом одиночестве. Тупо пил водку, запивая томатным соком. Курил и слушал музыку. Исподлобья наблюдал за людьми.

И тут подваливает эта туша и без разрешения усаживается напротив. Я это вижу краем глаза. Я перевожу неповоротливый, утяжелённый алкоголем взгляд на дерзнувшего нарушить моё символическое уединение.

Толстый. Лысый. С венчиком растрёпанных седых волос. Лет семьдесят. В тёмно-синем костюме. При галстуке. Лицо в бисеринках пота. Рубашка под галстуком тоже мокрая.

Он говорит:

– Позвольте представиться. Грубич. Валентин Борисович.

Голос у него был мягким. А ещё Валентин Борисович малость шепелявил.

– Я ведь вас знаю, – сказал он. – Вы Курилко!

– Ну и что?

Я был, мягко выражаясь, не в настроении общаться. Но Валентин Борисович не придавал моему настроению никакого значения. Его явно что-то переполняло, он был охвачен нешуточным волнением.

– Мы ведь с вами в некотором смысле коллеги.

– Да?

– Нет, я доктор. Сейчас на заслуженном отдыхе. Времени свободного, можете себе представить, очень много. Однако мириться с этим – не в моих правилах. Я не терплю безделья. Вот хочу написать книгу. Собираю материал.

– Ну и?

– Позвольте поинтересоваться. Кто-нибудь умирал у вас на руках?

Я кивнул:

– Мать. И ещё один товарищ… Давно…

– Превосходно! А какими были их последние слова?

Глаза его сверкали жадным блеском. Как у голодного кота при виде раненой птицы.

Я спросил, не скрывая раздражения:

– А вам какое дело?

– Видите ли, именно об этом моя книга. Её рабочее название – «Последние слова». Но это слишком сухо. Требуется что-нибудь поэтическое.

– Последние слова?

– Согласитесь, это интересно. Что произносит человек перед лицом смерти? О чём думает? Какие слова говорит? Каждый человек, уже осознавая, что умрёт, реагирует по-разному. Вот, скажем, люди знаменитые и почитаемые нами. Не всегда великий человек говорит что-то, соответствующее его положению и величию.

Валентин Борисович похлопал себя по груди и вытянул из кармана пиджака пухлую записную книжку.

– Вот извольте, – сказал он. – Последнее слово Наполеона было «Жозефина».

– Красиво…

– Лермонтов во время дуэли крикнул:

«Я не буду стрелять в этого дурака!»

Раздался выстрел Мартынова. Лермонтов упал. Секунданты бросились к нему. Его последним словом было «больно».

– Слово «больно» кто-то ещё из великих сказал перед смертью…

– Последние слова Дилана Томаса: «Только что выпил восемнадцать порций скотча. Думаю, это рекорд… Это всё, что я сделал выдающегося, прожив тридцать девять лет».

– М-да…

– Юджин О’Нил: «Родился в номере гостиницы и – чёрт меня подери! – в номере гостиницы и умер». Сколько невыносимой грусти! Сколько скорби в этих простых словах. Одна-единственная фраза… Понимаете, одна фраза, а в ней вся жизнь! Это шедевр. Согласитесь.

– Да, согласен.

Он пролистнул несколько страниц.

– Наверняка вы всё это знаете. Цезарь, Антоний, Нерон… Общеизвестно… Папа Римский… Климент Второй… Нет, сейчас… «Я вижу Бога!» Какого? Дальше! Лорд Байрон: «А теперь я усну.

Спокойной ночи». Хотя некоторые авторы утверждают, что его последнее слово, как и у Гарибальди, было «мама». Представляете, жизнь как бы сделала круг. Первое и последнее слово – «мама».

– Иисус сказал: «Свершилось».

– Знаю. Ибсен, пролежав несколько лет в параличе, привстал и сказал: «Напротив!» И умер. Что привиделось ему перед смертью? Кому он возражал? Михаил Зощенко: «Оставьте меня в покое». Думаю, это желание владело им последние лет двадцать – чтобы его оставили в покое. Дальше! Тютчев: «Я исчезаю! Исчезаю!» Франсуа Рабле: «Иду искать великое «может быть». Уолт Уитмен: «Поднимите меня, я хочу срать». Какая разительная… э… разница!