А потом, пару лет спустя, возникла эта история с наследством. Хотя какое там наследство!.. «Запорожец» и несколько тысяч на сберегательной книжке деда. Мама торжествовала: тот ее тройной обмен прекратил возможные посягательства на родительскую квартиру. Теперь сестра прав на нее не имела, но вот что касается всего остального – уступать она не собиралась. Овдовевшая бабушка как-то сразу сникла, потеряла всяческий интерес к жизни: дети и внуки выросли, мужа нет тоже, никто больше не нуждался в ее заботе и внимании. Вместе с дедушкой ушел самый главный, скрепляющий семью элемент. Все как-то рассыпались, разошлись и полностью погрузились в застрявший конфликт. Он, между тем, крепчал и затягивал все сильнее. Ушли обязательные празднования Пасхи, Нового года и Дня Победы, а вместе с этим и дни вынужденного примирения; бабушка уменьшилась, затихла и позволила дочерям делить ее по собственному назначению. Собственно, пожилая женщина никому особенно была не нужна, но мама рассуждала железно: если сестра посягает на отцовские накопления, пусть и старушку забирает к себе. Она шла обязательным приложением к скромной сумме. Сейчас Ася, конечно, думает иначе: с какой стати пожилой человек, привыкший жить в своем доме, должен переезжать в другую квартиру? Не погостить на неделю-другую, а именно жить. Мама рассуждала так: хочешь забрать отцовское наследство, будь добра прихвати и старушку-мать, а вместе с этим неси все затраты на ее здоровье, питание и последующие похоронные нужды.

Ситуация со временем, конечно, только ухудшилась. Ната, несмотря на благополучие в семье, хотела получить свою долю наследства тоже – мама считала, что по праву проживающей с родителями дочери и по одному тому факту, что она одна воспитывает ребенка, все должно достаться только ей. В конце концов, богатства были распределены, по мнению матери, несколько неравноценно. Желтый ушастый «Запорожец» достался ей, хотя водить она не могла, а небольшие денежные накопления отошли к сестре. Понять, на чем основана логика, Ася не может и сейчас. Разобрались сестры не без вмешательства адвоката, забыв, что мать все еще жива. Никто из них не обладал снисходительностью и здравым рассудком, они вынуждали мать принимать чью-то сторону в разгоревшемся конфликте, а она хотела только одного – покоя и тишины.

Раз в месяц мама погружала бабушку в такси и отправляла на недельку-другую погостить к старшей дочери. Ася сейчас и не вспомнит, как принимала эту затею бабушка. Скорее всего, ее согласия не спрашивали. Тетя ей особенно рада не была. Одно дело – навещать родителей два раза в месяц, и совсем другое – терпеть ее неаккуратность и просыпаться ночью от шаркающих ног. В их семье появилась новая традиция: если приходили важные гости, коллеги мужа, Ната предпочитала кормить бабушку на кухне, заранее. Та не обижалась, знала сама: вилками и ножами пользоваться не привыкла, глаза и руки уже не те, немудрено пронести кусок мимо, а Коле будет неудобно за нее. На кухне было тепло, светло и удобно, да и чайник опять-таки рядом. Всегда можно налить себе кипяточка и хорошенько отмыть руки после рыбы – Коля не любит этот запах. К приготовлению еды ее не допускали: ты ничего не делай, мама, только отдыхай, не дай бог попадет волосок, Коля есть не будет, ты же знаешь.

Ася однажды втайне от мамы навестила бабушку у тети. То был уже разгар военных действий: противники поделили трофей и разошлись в разные стороны. Бабушке выделили небольшую комнату – ту самую, где лежали журналы, о которых грезила Ася, и ту самую, где Ната после трудовых дней любила почитать Чехова и послушать Хампердинка. Было чувство, что бабушке там не место: все казалось ей чуждым, неродным, а сама она ощущала себя гостьей, у которой нет особых прав ни на что. Ася тогда погрузилась в русскую литературу девятнадцатого века и вспомнила удивительно подходящее ко всей этой ситуации слово: бабушка стала приживалкой или Феклушей-странницей, которую принимали с черного хода и кормили из милости, а она взамен рассказывала истории о своих странствиях. С героиней пьесы Островского бабушку объединяла детская непосредственность, необразованность и свое понимание христианства. Бабушка поддакивала и подчинялась тем обстоятельствам, в которых оказалась. Сопротивления не было, и дедушкины страхи о судьбе жены оправдались. Он ушел так быстро, за один день, от сердечного приступа, и не успел распорядиться о наследстве и оставить дочерям наказ касательно жены.