Я несколько раз приводила слова одного удивительного человека – Жана Ванье (он создал во Франции первые общины для умственно отсталых людей – «Ковчег» и «Новый свет») – он ходил по тюрьмам, встречался с людьми, которые были приговорены к пожизненному сроку. Он сделал вывод, что многие люди, которые занимаются социальным служением, социальной работой, когда сталкиваются с маргиналами, то сразу начинают ставить условия: «Я готов тебе помочь, но ты должен измениться. Если ты изменишься – я буду тебе помогать, если нет – то нет». И он говорит – с какой стати взрослый, сформировавшийся человек вдруг будет меняться? Или как в некоторых семьях говорят: «Ты изменись, а потом я тебя полюблю».

Получается наоборот – вначале нужно полюбить, потому что именно любовь может позволить этому взрослому раненому человеку что-то изменить в своей жизни. Никакие установки, никакие условия, ультиматумы не дадут человеку возможности что-то изменить в себе. Именно открытость и любовь дадут такую возможность. «Я полюблю тебя, и тогда ты изменишься».

Мы говорили с владыкой Пантелеимоном, он сказал: «Вот вы с N. ездили в Москву, в Марфо-Мариинскую обитель. Конечно, я стараюсь всех любить, понимать и принимать, но нужно быть честным, и я не могу сказать, что я, увидев Бориса Петровича первый раз в своей жизни, люблю его больше своих внуков – это будет неправда. Но тем не менее он мне очень интересен, и я к нему очень хорошо отношусь. Вы приехали – и я испытываю к нему теплоту и нежность. Это изначально».

Если мы говорим о высочайшем христианском пути, эталоном для нас является Христос. Это уже высокая, очень высокая ступень. Но первой ступенькой к этому может быть просто интерес к человеку, уважение, просто внимательно выслушать его, не перебивая словами: «Что за бред ты несешь?».

Иером. Прокопий: Можно дополнить по поводу «выслушать»?

И. В.: Одним из последствий приема ПАВ, наркотических средств, является так называемая «патологическая обстоятельность»: человек вам хочет что-то рассказать, но рассказывает сперва предысторию, к предыстории еще предысторию и еще какие-то подробности.

Вследствие приема галлюциногенных средств человек утрачивает способность выделять главное. Как отмечено в работах Б.В. Зейгарник, нечто подобное наблюдают у людей, страдающих шизофренией: человек не может выделить главное в том, что хочет до вас донести, поэтому приходится акценты на главном расставлять самому. Может быть, он доберется до сути, но не сразу.

Поэтому, если настраивать себя на то, что все, что он говорит со всеми предысториями, – это и есть то, что он хотел сказать, – сути никогда не поймешь. Она на самом деле, может быть, в конце как-то завуалирована.

У нас есть один батюшка, который обладает даром выслушивать до конца, несмотря всю свою занятость. Я не считаю себя каким-то богословом, на самом деле книжек прочитал очень мало, но все, что прочитал, – это благодаря ему, он никогда не давал мне возможности остановиться.

Времени на Соловках мало, поэтому если бы на какой-то мой вопрос о богословии, когда было что-то непонятно в книжке, он бы мне ответил «некогда», тогда я просто отложил бы эту книжку в сторону. А он никогда не давал возможности бросить книгу на полку. Говорил: «Ну, пойдем в библиотеку», и в библиотеке отвечал уже на вопрос по существу.

Некоторые дети с родителями перестают советоваться, потому что родители иногда отвечают: «Посмотри в энциклопедии». Раз спросил, два, три – всё в энциклопедии. Потом ребенок может перестать спрашивать, потому что знает заранее их ответ (конечно, иногда человека с его вопросом можно и к энциклопедии подвести, и человек может принять такую постановку вопроса от старшего, если старший говорит об энциклопедии ответственно: может, действительно, не знает ответа или читал в энциклопедии хорошую статью по поводу обсуждаемого вопроса).