Реглер тогда подумал, что Капа похож на цыгана и выглядит моложе, чем на самом деле (через несколько недель ему исполнилось 23 года). По его словам, Капа присоединился к 12-й Интербригаде, когда она направлялась к реке Мансанарес, где, как говорили, концентрировались другие республиканские силы, готовые защищать Мадрид от первого мощного удара Франко. В полной темноте они пробирались через ничейную полосу, заросшую кустарником, который прихватил мороз, но, когда добрались до реки, обнаружили около нее пустые окопы. Реглер был потрясен: «Мадрид беззащитен перед атакой, как лань, которую преследуют охотничьи собаки»[90].

При возвращении в штаб-квартиру Лукача Капа впервые попробовал на вкус ужасы войны. «Молодой человек [Капа], – вспоминал Реглер, – пугался снарядов, которые со свистом пролетали над нами и взрывались далеко в стороне. Позже он попросил разрешения переодеть брюки, заметив с юмором, что это его первое сражение и что кишечник у него оказался слабее ног».

Во время этого первого для него боя Капа сделал еще несколько полезных наблюдений. Оказывается, даже его небольшой рост (173 см) все-таки был на несколько сантиметров выше того роста, который позволял выжить при сильном обстреле. Так что лучший способ сохранить в этих условиях свою голову состоял в том, чтобы прижаться к земле, а еще лучше – заползти на дно глубокой воронки. На линии фронта молчание действительно было золотом: на переднем крае даже на произнесенное шепотом слово hola (привет) нередко прилетал ответный «привет» в виде пули снайпера. Оказывается, на войне в голове у человека оставалось только то, что происходит сейчас, в этот миг, а инстинкт и подсознание полностью вытесняют субъективные эмоции и мысли. Вместе с тем, как потом отмечали многие военные фотографы, адреналин, полученный в разгар боя, может вызвать исключительно сильное привыкание.

В конце сентября, когда на Мадрид днем и ночью падали бомбы, Капа и Герда через Барселону вернулись в Париж, завершив таким образом работу над проектом Фогеля. Измученные молодые люди не знали, увидят ли они снова Мадрид. Они пока не смогли показать, как испанский народ может победить фашизм. По сравнению с Испанией, где каждый миг был наполнен напряжением, жизнь в Париже казалась невыносимо сонной. «Пристроив» свои фотографии в коммунистических и левых пропагандистских журналах, они постарались как можно быстрее вернуться в Испанию, чтобы своими снимками снова освещать борьбу с фашизмом.

Капа вернулся первым: он получил новое задание и отправился в Мадрид в ноябре. За время его отсутствия в столице произошли большие перемены: страх перед пытками и изнасилованиями солдатами Франко заставил множество мадридцев встать на защиту своего города. Эпицентром нового сопротивления оказался Каса-де-Кампо, парк на западе Мадрида, где республиканцы выкопали окопы и соорудили сложные баррикады из дверей, чемоданов и вообще всего, что смогли найти. Сидя под сгоревшими дубами на взбегающих на холмы городских улицах, защитники нередко делили одну винтовку на троих, ожидая идеального момента, чтобы выстрелить по врагу. Девочки-подростки, сняв золотые кресты и цепочки, привязывали к плечам подушки, чтобы не оставалось синяков: отдача у винтовки Маузера напоминала удар копытом мула…

Все несколько недель в холодном зимнем Мадриде Капа фотографировал бои за кварталы у Каса-де-Кампо и скотобойни, расположенные к северо-западу от города. Отряды, к которым он присоединялся, переходили от одного разрушенного дома к другому. Его фотографии, сделанные морозной зимой того года, запечатлели бородатых бойцов, греющихся в израненных осколками университетских общежитиях, плачущих матерей, которые сидят со своими детьми на платформах станций метро – когда приходит поезд, спящие дети инстинктивно поджимают ноги и отодвигаются от края платформы. В здании центральной телефонной станции коллеги-корреспонденты отправляют прошедшие цензуру заметки, инстинктивно пригибаясь при взрывах снарядов. А в сотне шагов от линии фронта, в кафе на улице Гран-Виа все еще подают в высоких бокалах кофе со сливками с невероятно сладкими пирожными.