, обозначая им не себя – говорящую, – а ребенка, якобы являющегося субъектом высказывания. При этом формы ты и она (ей) находятся в отношениях дополнительной дистрибуции, поскольку соотносятся с одним и тем же референтом – матерью. При этом характерно то, что в одном и том же речевом фрагменте «от имени матери» последняя может обозначаться то одним, то другим местоимением. Можно предположить, что, используя местоимение ты, мать в роли ребенка как бы фиксирует внимание на диалоге «ребенок‒мать», а переходя к местоимению она, не покидая при этом роли, мать как бы говорит устами ребенка «для зрителя», обращаясь к третьим лицам – наблюдателям.

Еще одной характерной морфологической особенностью грамматического оформления обсуждаемой коммуникативной модели является использование матерью в той части, где она говорит «за ребенка», повелительного наклонения (давай есть быстрей). Отношения противопоставления мать‒ребенок реализуются также на уровне синтаксиса: часты сложные предложения с сочинительной связью, при этом используется противительный союз а: я хочу есть/ страх как хочу/ а она не дает/.

Характеризуя невербальное взаимодействие, отметим, что мать, находясь в роли ребенка, хмурит брови, покачивает головой, но одновременно ласково смотрит на ребенка; находясь же в роли матери, напускает на себя виноватый вид, приподнимает брови, делает «большие глаза», наклоняясь при этом непосредственно к лицу ребенка и стремясь установить с ним контакт.

При этом взаимодействие происходит без привлечения дополнительных элементов материального субстрата (предметов гигиены, игрушек, вещей).

В большинстве просмотренных видеозаписей подобное миметическое поведение со стороны матери особенно ярко проявлялась в тех случаях, когда при взаимодействии присутствовал наблюдатель – отец, подруга, бабушка. Были зафиксированы случаи проявления данной практики и в записях, которые делала мама самостоятельно, без присутствия третьих лиц, но реализации данной практики в этом случае носили либо свернутый, либо размытый характер.

Описанный вид коммуникативного лицедейства характерен для взаимодействия матерей с детьми так называемого доречевого периода развития.

2. Миметическая интерпретация: в коммуникации с ребенком в возрасте от 2 до 5-6 мес. мать приписывает гулению с определенным интонационным контуром и невербальными характеристиками интерпретацию – модель агрессивного коммуникативного поведения «мама ругается»:

(5) /ай ты БАтюшки / ай ты БАтюшки (крик ребенка) / ОЙ ты батюшки (ребенок молчит) / оття ↑ (контактный взгляд матери, ребенок кричит) / вот ТАК ↓ мама орет ↑ / вот ТАК ↑ мама ругается ↓ (контактный взгляд) / КАК ↑ мама ругается ↓ (ребенок кричит + контактный взгляд) / вот ТАК ↓ мама ругается //.

При этом характерно, что интонация мамы передает одобрительную коммуникативную тональность с нюансами восхищения и подбадривания в особенности в тех частях секвенции, где ребенок кричит долго на высоком тоне, демонстрируя при этом такие признаки невербального поведения, как потрясывание поднятыми вверх сжатыми кулачками, широко открытый «выпученный» взгляд. Темп речи матери замедлен, лексическое наполнение достаточно скудно – повторяются междометия ай, ой, батюшки для выражения утрированной эмоциональности, оживления, вопросительное местоимение как с яркой восходящей интонацией специального вопроса, которое регулярно сочетается с дейктической конструкцией так/вот так с выраженной нисходящей интонацией, передающей осуждение, упрек в отношении «поведения мамы».

3. Автомимесис: в коммуникации с ребенком от 6 мес. до 1,5 лет мать имитирует модель собственного агрессивного коммуникативного поведения в отношении ребенка, однако дает понять, что это «понарошку», при помощи просодических и невербальных маркеров: