Я решил сменить тему.

– Много экскурсий в день приходится проводить?

– Когда как. День на день не приходится.

– А кто чаще всего сюда приходит? В смысле, что за люди?

– По-разному. То школьники со студентами. Вроде вас. То старики. Делегации разные. Международные тоже бывают. Тут граждане разных стран похоронены: Франции, Германии, Польши. Из бывшего Союза тоже много погибших.

Шурша опавшими листьями, мы медленно шли вперед. Все как-то незаметно перешли на шепот. По дороге мы набрели на несколько мемориальных стел, посвященных жертвам репрессий, но подолгу возле них не останавливались.

В глубине полигона лес стал гуще. В просветах между стволами буйно разросся кустарник. Из-за этого создавалась впечатление, будто находишься в старом запущенном парке. За которым перестали следить уже очень давно.

Следующую остановку мы сделали у выстроенных в ряд стендов с именами расстрелянных.

– Стена памяти, – пояснил Игорь. – Пришли.

Группа остановилась. Сами собой прекратились разговоры. Кто-то делал фотки. Кто-то (включая меня) молча глазел по сторонам. Было необычайно тихо. Только где-то в вышине слышался далекий гул самолета.

– Имя раввина Гурарье есть в списках? – спросил Эфраим.

– Разумеется, – ответил Игорь.

Эфраим подошел к стендам, внимательно вгляделся в список имен. Прошло несколько минут, прежде чем он нашел то, что искал. За это время самолет улетел так далеко, что мы перестали его слышать.

– Вы не против, если мы прочтем поминальную молитву? – спросил Эфраим, когда вернулся.

– Конечно, – ответил Игорь. – Разумеется.

Он снова закурил, и отошел в сторону.

Несколько долгих секунд мы вслушивались в тишину. Затем Эфраим вздохнул, и сказал:

– Пожалуйста, отвечайте «амен».

Когда слова молитвы стихли, Игорь сказал:

– Ну, мы вроде как закончили. На самом деле, конечно, тут можно часами рассказывать о каждой тропинке. Но у вас, насколько я понял, лимит по времени.

Эфраим посмотрел на часы.

– Все верно. Нам пора возвращаться.

– Тогда, я с вами прощаюсь. У меня через полчаса еще одна группа. Нужно немного подготовиться. Приятно было познакомиться.

– И нам. Спасибо!

После ухода Игоря у меня возникло ощущение, будто мы потеряли проводника, и теперь, никогда не выберемся из этого сырого, темного леса.

– Я еще постою здесь, – обратился к нам Эфраим. – Кто хочет, может еще побродить по территории. Кто устал – можно иди к автобусу. Я скоро буду. – Общий сбор через пятнадцать минут.

Меир толкнул меня в бок.

– Ну что, двинули?!

Его слова вывели меня из какого-то сонного оцепенения, в которое я незаметно для себя погрузился.

– Ты иди.

– А ты что?

– Останусь еще.

– Ладно, жду в автобусе.

Группа начала расходиться. Сначала ушли девушки, потом парни. Я не заметил, как остались только мы с Эфраимом.

– А ты почему не ушел? – спросил он, перелистывая страницу псалмов.

– Не знаю.

Я действительно не знал. Никакого рационального объяснения у меня не было.

Эфраим посмотрел на меня. Затем его взгляд немного смягчился, и он спросил:

– Хочешь, почитаем еще Теилим вместе?

– Я медленно читаю на иврите. Лучше просто послушаю.

– Как скажешь.

Эфраим погрузился в чтение. А я стоял и слушал, как тихие, отполированные временем слова срываются с его губ и тают в воздухе. В какой-то момент я почувствовал, что сейчас лучше оставить его одного. Наедине с этой истерзанной землей и неприветливым небом. Стараясь не шуметь, я развернулся и медленно побрел обратно по тропинке.

На сосновых иголках висели мелкие капли воды. Птицы по-прежнему молчали. До моего слуха доносились только приглушенные голоса студентов, которые шли где-то впереди.