Рискованная прогулка Михаил Гундарин, Владимир Буев

Владимир Буев появился в литературных салонах Москвы несколько лет назад – посещал презентации, творческие вечера, круглые столы. Он работает в сфере предпринимательства и финансов, поэзией ранее не интересовался, но внезапно, слушая стихи современных поэтов, ощутил в себе потребность откликаться на их произведения собственными стихами.

Сам он называет свои тексты пародиями, но это скорее рефлексия на чужие стихи. И она вполне оправдана. Топливо, которое приводит в движение механизм создания нового стихотворения, есть ни что иное, как поэтическая энергия. И Владимир Буев, являясь своего рода творческим индикатором, своими откликами на отдельного автора безошибочно указывает – в этом источнике она есть.

Современное литературное сообщество сегодня испытывает большой кризис – авторы лишены читательского внимания, рецензий на свои книги, критических и литературоведческих замечаний. И потому такие активные читатели, как Владимир Буев, сегодня на вес золота. За несколько лет пристального внимания к современной поэзии Владимир Буев опубликовал свои подборки в «Литературной газете», «Литературной России», газете «Истоки», журналах «Вторник», «ЛитеRRа Nova», «Камертон», на электронных порталах «Articulationproject.net» и «Textura.club», в альманахах «Vita» и «Ликбез». А откликов на любимых поэтов хватило на полноценный сборник. Эта книга – своего рода эксперимент, новая форма рефлексии нелитературного человека на литературное произведение.

МИХАИЛ ГУНДАРИН

Я хотел бы эту ночь разгладить,

разглядеть её, зарифмовать.

Звёзды нарисованы в тетради —

я под вечер сжёг свою тетрадь.

И теперь почти неразличимым

в метрополитене тростника

простаком, подростком, анонимом

ночь переживу наверняка,

чтобы с наступлением рассвета

выскользнуть по тонкому лучу

за пределы старого запрета…

А про новый думать не хочу.

ВЛАДИМИР БУЕВ

Неужели я ослеп в эту ночь?

Всё гляжу вокруг – не видно ни зги

Кто сумеет мне сегодня помочь?

Окулист? Но и ему не с руки!

Тут потребен раскалённый утюг,

виртуальный рифмовальный прибор,

чтобы выжечь в той тетради продукт:

звёзд небесных самый полный набор.

Я не видим из далёкой звезды

И с луны-то различим не вполне.

Где бы ночью отыскать мне бразды,

Чтобы дёрнуть их – и утро в окне!

Я схвачусь за луч и ввысь полечу!

Я смогу и солнце с неба достать.

Птицу счастья я за хвост ухвачу.

Моя старая сгорела тетрадь!

***

МИХАИЛ ГУНДАРИН

Прочим – композитор, дуде – игрец,

обрати вниманье на город! Он

чужой судьбой распалён вконец,

а своею собственной занесён,

декабрьским снегом.

Следов объём

заполняет воздух, бездомный, как

беломоро-балтийский. Грустишь о нём,

и не делаешь новый шаг.

С высоты заминку не разгадать.

а всего-то дела: прищурить глаз,

разглядеть, как будто слепую печать,

уходящий город, идущих нас.

ВЛАДИМИР БУЕВ

Швецов и жнецов с пьедесталов – долой!

Иные нам грады потребны!

Судьбы мирские мы мажем смолой,

Свои и чужие. Плюй на молебны

декабрьской слюной.

Подошва размером

больших сапогов: кирза – словно

хрусталь башмачковый. И как литосфера,

со всех сторон обласканная любовно.

Не стоит рваться в высокие дали,

как делали это Икар и Дедал,

а лучше всего мы все бы взяли

да сляпали сами себе пьедестал.

***

МИХАИЛ ГУНДАРИН

Закрыли от нас комету

полночные облака.

А дальше – пора рассвету,

и снова ты далека.

Лежи, где тебе сказали —

на дне далёкой грозы,

увиденная глазами

полуночной стрекозы.

Покуда не время миру

окутываться огнём,

небесному командиру

ломиться в земной проём…

ВЛАДИМИР БУЕВ

Враги не оставят шанса

на небо ночное взглянуть.

Из медитативного транса

Сподвигнут опять драпануть.

Приляг, стрекоза, есть пределы!

Сказали – так, значит, лежи.

Коль летом ты песен не пела,

так лютой зимой не пляши!

Так нет же – метнуться в небо

и с боем на землю упасть

Тебе, стрекоза, потребно!

Ты хочешь кометой стать?

***

МИХАИЛ ГУНДАРИН

Полдень декабрьский скользит и падает,

и застывает на миг в полёте —

кажется, в позе крылатой статуи.

Но в темноте её не найдёте.

Свет неисправный разъят по болтику —

пусть его чинит кому есть дело.

Но не механику, и не оптику —

корпус пустой, ледяное тело.

ВЛАДИМИР БУЕВ

Скользко на улице с клавиатурой,

тянет поплакать в декабрьский месяц.

Скоро февраль, и опять без цензуры

и без чернил нам летать в Поднебесье.

Бюст раскололся, упав. Приговором

Стал ему в сторону шаг с подставки.

Зря он соскакивал с твёрдой опоры

в жажде полёта. Теперь под лавкой.

***

МИХАИЛ ГУНДАРИН

Одиночество пеленает виски,

Развязывает шнурки,

Говорит, что нужно доплыть до конца реки.

Говорит, что свобода – лежать во рву,

Отсюда видно Сибирь, Москву,

Но не вздумай, покуда не позову.

Отвечает, что да, будет звезда,

Но она – обман, и ещё беда:

Дрянь её провода.

Значит, теперь навсегда.

Отвечаю: мы ещё раскинемся, как луга,

Дождёмся, пока растают снега,

Ведь должны же быть у той реки берега!

Лишь бы моё, твоё не забыло себя,

Встречу всех торопя,

Как в детстве, скатерть из-под стола теребя…

ВЛАДИМИР БУЕВ

Я дуло присуну себе к виску

Забыв завязать шнурки,

Но спуска я нынче не дам курку —

Не время валяться во рву.

Уж лучше в Сибирь в кандалах из Москвы

Шагать босым наяву,

Чем сгинуть, упав в сухую ботву,

И звёздной не зрить синевы.

Не может погибнуть моя душа —

она широка, как страна.

Я дуло опять не спеша к виску

Приставлю чрез «не могу».

Никак не обман, не лукавство то:

Не пуст магазин, ведь в нём

Живёт не один холостой патрон.

А глаз мой косит на шнурки,

Не гордый пацан: склонюсь – завяжу,

ведь руки мои ловки.

Я их прямо щас на себя наложу.

И миру о том возвещу.

Я жму на курок, сделав выбор свой,

Ведь магазин… пустой.

***

МИХАИЛ ГУНДАРИН

Дежурство

как мясной недовешенный вес

распростёрт на базарном прилавке,

кто лежит опрокинутый весь

и ни палки ему, ни подставки?

«вы-то, старшие, знаете как

раздвигать черепную коробку

разрушая тифозный барак

амнистируя божью коровку.

не мечтая всерьёз умереть

я приму и такую свободу.

урезайте на четверть и треть

не забудьте подчистить с исподу»

нам-то что? напряглись как канат

коридоры районной больницы

и сегодня не перелетят

через ночь даже белые птицы

ВЛАДИМИР БУЕВ

В дурке

Ни богу свечка и ни чёрту кочерга:

не бедный плотник и не кочегар,

но запросто разденет донага —

он профессиональный санитар.

Как руки заломить, как спеленать —

обучен добрый мóлодец пахать:

он в курсе, чью коровку обласкать,

а чью коробку черепа сломать.

Раздвинута коробка (божья) – то,

что стало расширением свобод.

в палате иль в бараках – всё равно.

Когда сдыхает ночь, грядёт восход.

В халате белом санитару спать,

глаз… не смыкая с ночи до утра.

Чтоб выжить, так придётся пострадать

и санитару, пациентов матеря…

***

МИХАИЛ ГУНДАРИН

наночастицы компьютерной сажи,

въевшиеся в лицо —

вот что о нас обо всех расскажет,

если в конце концов

в новом столетье решим присниться,

выпрыгнуть из ларца,

продемонстрировав кровь на лицах

демонам без лица

ВЛАДИМИР БУЕВ

В офисах жалкий планктон расплодился.

Слоем мертвецким покрыл

всё поколенье, кто нынче родился —

всех он, подлец, задавил.

Все поныряли в свой комп персональный.

Через столетия вдруг

Выскочит если чудак маргинальный,

станет понятным недуг.

***

МИХАИЛ ГУНДАРИН

Сколько зелени! Роща к роще.

Вот забава для чудака,

что сегодня весь день полощет

в изумрудном рюмку зрачка.

Получилось напиться пьяным?

Веселись, дурака валяй

на краю цветущей поляны,

солнце летнее замедляй.

ВЛАДИМИР БУЕВ

Сколько в рюмке зрачков скопилось —

уничтожить следы пора!

Эта зелень мне ночью снилась.

Наяву ж реальность остра!

Боже! Рюмок вокруг десятки!

Сколько в них опасных улик —

Очи женщин и девок сладких

…Все они зазевались на миг.

***

МИХАИЛ ГУНДАРИН

когда движняк минут

расчистит все углы

пускай тебе споют

подземные битлы

не выучив Michelle

не поступить в МИ-6

а если есть мишень

то и пощада есть

(в черешневом саду

ритмическом аду

по каменному льду

я линию веду)

ВЛАДИМИР БУЕВ

Из мозга рвётся звук.

О память! Я смешон!

Воспоминаний стук —

Как дивный давний сон.

– Michelle? Ну, что за бред? —

вдруг спросит молодняк.

Не получив ответ,

Оценит: «Вот дурак!»

Я стар, но не шпион.

И вовсе не агент.

Уликой уличён,

Но адом я прощён.

В черешневом саду

я в лёд, в огонь – прыг-скок!

И камнем приложу

предателя в висок…

***

МИХАИЛ ГУНДАРИН

Лету – летнее, осени – всё подряд.

Что споёт августовский простой песок

мы узнаем, когда повернём назад.

А покуда, от солнца наискосок,

здравствуй, книга такого большого дня,

где зелёный да жёлтый поверх всего!

Где отважный купальщик смешит меня,

а тебя вдохновляет задор его.

Вместо имени – пляжная дребедень.

Вот комар опускается, как орёл,

но находит не печень, а только тень,

от огня, что и так далеко увёл,

но не в сторону сердца, а взад-вперёд,

за гантелями для тренировки рук,

за рублём на покупку шипучих вод,

открывая которые слышишь звук.

ВЛАДИМИР БУЕВ

Я вырву сердце из своей груди.

Не надо опасаться – то театр.

Актёры люди. Это подтвердить

Петроний и Шекспир ко мне спешат.

Назад я больше, правда, не пойду.

Мне надоели зелень с желтизной.

Я ринусь напрямую в белизну,

а все – за мной. К форели заливной.

Я освещу собой дорогу, поведу

Себя к первоянварскому столу.

Где пробки из шампанского во льду —

Орлами ввысь. Где можно съесть еду.

Туда, где комаров противных нет.

Где пляжам с полуголыми – пока!

Круги возвратны. Зимних тень побед

к первоапрельской шутке уж близка.

***

МИХАИЛ ГУНДАРИН

Только ты и свобода твоей беды.

Сколько вынуто ключиков из глазниц!