Во время издания XII таблиц неблагонадежностью могли считать наиболее резкие злоупотребления, в особенности когда речь шла о смещении опекуна-агната или опекуна-патрона, которые по сравнению с опекунами по завещанию имели основание считаться наиболее неприкосновенными. Ульпиан замечает, что судебной проверке подлежит благонадежность всех опекунов, как назначенных завещанием, так равно агнатов и патронов, и из этого его замечания можно заключить, что когда-то, до Ульпиана, в данном случае могло существовать сомнение касательно агнатов и особенно патронов, которых вообще «следовало щадить». По окончании опеки опекун мог быть привлечен к судебной ответственности за вещи, похищенные им из имущества опекаемого. Так постановили уже Законы XII таблиц. Право иска принадлежало бывшему опекаемому. До окончания опеки подобный иск был неуместен как потому, что малолетний не был способен вести дело в суде, так и потому, что во время своего существования опека была неприкосновенна для судебного контроля. В источниках этот иск называется actio rationibus distrahendis. Преступление опекуна подходило под понятие воровства (furtum nec manifestum) и влекло за собой то же последствие, как и это последнее, т.е. взыскание с обвиненного двойной цены присвоенного (duplum). Другими словами, названный иск был только одним из случаев иска против вора и, может быть, вначале не отличался от него даже названием; позднее он обособился и получил самостоятельное значение.

По толкованию позднейших юристов, от которых известно об этом иске, им преследуется не только кража в буквальном смысле этого слова, но и вообще всякое вероломное приобретение вещей из имущества опекаемого. Если опекун обманывал своего подопечного, он должен был быть освобожден от опекунства («Si quis custos fraudem pupillo fecerit, a tutela removendus est»). Светоний рассказывает о жестких мерах Гальбы против опекуна, который извел ядом сироту, чтобы получить после него наследство «Он распял его на кресте; а когда тот стал взывать к законам, заверяя, что он – римский гражданин, то Гальба, словно облегчая ему наказание, велел ради утешения и почести перенести его на другой крест, выше других и беленый» (Galb. 9.1). Относительно неподлинной опеки (tutor falsus) в юстиниановом праве стороны могли предъявить иски: actio protutelae directa (против неподлинного опекуна о возмещении ущерба) и actio protutelae contraria о расходах на вещь, совершенных falso tutore. Для возмещения непосредственных затрат на подопечного опекун мог подать actio negotiorum gestorum utilis. В свою очередь опекаемый мог подать иск quasi suspecti, чтобы добиться от опекуна, допустившего грубую небрежность, возмещения ущерба. Tutela impuberum прекращалась смертью одного из лиц, совершеннолетием подопечного (Gajus: «Masculi, cum puberes esse coлperint, tutela liberantur»), новым браком опекунши, capitis deminutione minima tutoris legitimi. «Tutor in re sua auctor esse non poterat» (Gajus). Срок для представления ходатайства об освобождении от опекунской обязанности (excusatio) начинается с того времени, когда назначенный в опекуны узнает о своем назначении. В более позднем праве установилось еще несколько случаев чрезвычайной (временной) опеки по назначению от государственной власти.

Так, назначались лица для заведования делами малолетнего (и женщины) на время малолетства самого опекуна в случае отсутствия опекуна или на время, пока у властей производилось дело о назначении опекуна. Так же назначались особые лица в помощь опекуну, когда он нуждался в ней, например вследствие своей старости или болезни, большой отдаленности или рассеянности имений опекаемого или воспоследовавшего увеличения его имущества. Особенно решительно государственная власть могла действовать в этих случаях тогда, когда дело шло о замене опекуна по завещанию; менее решительно могла она относиться к опекунам по закону. В праве Юстиниана опека рассматривалась как quasicontractus (см. ниже).