Константин распространил то же правило на городские участки и ценные движимости, Юстиниан – на доходы с опекаемого имущества. Опекун не должен был извлекать выгоды из своего опекунства: «Lucrum facere ex pupilli tutela tutor non debet». Принятие на себя обязательств и отчуждение имущества, совершаемые опекаемым, получали правовую силу только в присутствии и при подтверждении опекуна (auctoritas tutoris), иначе опекаемый будет отвечать, secundum rescriptum Antonini Pii, за неправомерное обогащение. Если несовершеннолетний клятвенно (jusjurandum minoris) подтверждал обязательство, взятое им на себя без участия опекуна, он не мог добиться restitutio in integrum. Опекун мог улучшить, но не ухудшить имение наследника, находящегося у него под опекой: «Custos statum haeredis in custodia existentis meliorem, non deteriorem, facere potest».

Папиниан отмечал, что прокуратор отвечает по иску из договора поручения, а не кражи, если он не отнимает тайно порученные вещи, а не возвращает переданные. Из отношений обоих лиц возникали претензии, защищаемые actio rationibus distrahendis (о разделе счетов) (in jus, poenalis, in duplum, sine transmissione in hereditate) et actio tutelae. Подавать первый иск мог бывший опекаемый по окончании срока опеки, если опекун растрачивал в свое время часть его имущества. К судебной ответственности он призывался особым иском преторского происхождения (actio tutelae) и «давал отчет во всем, что сделал, когда не должен был делать, и во всем, чего не сделал, отвечая при этом за злой умысел, неосторожность и за ту степень нерачительности, которую он не допустил бы в своих собственных делах». В практике этого иска был выработан ряд правил о том, как опекун должен действовать в различных случаях, как он должен управлять делами малолетнего, вести его процессы, содержать его и воспитывать.

Второй иск (in jus, in personam, bonae fidei, famosa) бывший подопечный предъявлял своему опекуну с требованием возмещения умышленно причиненного ущерба, позже – того же, совершенного из-за небрежности. Со времен Клавдия против бездеятельного опекуна можно было подать actio tutela utilis; объектом такого иска со времен Марка Аврелия стал и tutor cessans. Этот император «первый назначил претора по опекунским делам, чтобы установить больший порядок в назначении опекунов, тогда как раньше для назначения опекунов обращались к консулу» (Jul. Capit. Vita Marci Ant. X. 11). При Юстиниане стали различаться actio tutelae directa, с помощью которого опекун привлекался лишь за diligentia quam in suis, а также actio tutelae contraria, подачей которого бывший опекун взыскивал затраты, понесенные им в интересах подопечного; стороны были участниками в judicium curationis. Со времен Траяна против муниципального магистрата бывший подопечный мог подать actio subsidiaria, если такой чиновник подобрал в свое время неплатежеспособного опекуна, с которого потом нельзя было взыскать нужную сумму. По Законам XII таблиц было известно также смещение опекуна, который своими действиями или личными качествами возбуждал сомнение в своей благонадежности (remotio suspecti tutoris). В точности неизвестно, как именно происходило смещение опекуна в древности; во всяком случае, довольно рано оно перешло в ведение магистрата. Об этом можно сделать вывод из того, что полномочие на смещение опекунов подразумевалось в числе обыкновенных полномочий юрисдикции. Магистрат смещал опекуна, если ему предъявлялось основательное требование об этом (accusatio suspecti). Против опекуна, который умышленно и бесчестно нанес ущерб подопечному, по заявлению любого лица могло начаться публичное уголовное разбирательство (accusatio sive postulatio suspecti tutoris). Если доказывалась его вина в когниционном производстве, то магистрат объявлял его недостойным доверия (tutor suspectus) и отстранял от опеки. Такой бывший опекун становился infamis. В постклассическом праве в этом процессе разбирались и обвинения против попечителей. Право предъявить таковое принадлежало каждому римскому гражданину, т.е. accusatio suspecti относилось к actiones populares – достаточно верный признак того, что смещение неблагонадежных опекунов перешло к судебным органам по наследству от семейно-родовой власти. Само понятие неблагонадежности менялось.