)» («География», III, 2, 9). «Касситеридских островов 10; они лежат поблизости друг от друга в открытом море к северу от гавани артабров. Один из них пустынный, на остальных же обитают люди, которые носят черные плащи, ходят в хитонах длиной до пят, опоясывают груди, гуляют с палками подобно богиням мщения в трагедиях. Они ведут кочевой образ жизни, по большей части питаясь от своих стад. У них есть оловянные и свинцовые рудники; эти металлы и шкуры скота они отдают морским торговцам в обмен на глиняную посуду, соль и изделия из меди. В прежние времена только одни финикийцы вели эту торговлю из Гадир, так как они скрывали ото всех путь туда. Когда римляне однажды пустились преследовать какого-то финикийского капитана корабля, чтобы самим узнать местонахождение торговых портов, то этот капитан из алчности намеренно посадил свой корабль на мель, погубив таким же образом своих преследователей. Сам, однако, он спасся на обломках разбитого корабля и получил от государства возмещение стоимости потерянного груза. Тем не менее римляне после неоднократных попыток открыли этот морской путь. После того как Публий Красс переправился к ним и увидел, что металлы добываются на небольшой глубине и люди там мирные, он тотчас сообщил сведения всем, кто желал вести с ними торговлю за морем, хотя это море шире того моря, которое отделяет Бреттанию от материка» («География», III, 5, 11).

Есть еще фраза Плиния Старшего (23–79 гг. н. э.) о том, что «Мидакрит первым привез олово с Касситерид», причем в его Мидакрите видят искаженное финикийское «Мелькарт». И если эти свидетельства довольно туманны, то Руф Фест Авиен в своей поэме «Морские берега», как полагает А.В. Волков в своей работе «Карфаген. “Белая” империя “черной” Африки», цитировал не дошедший до нас отчет мореплавателя Гимилькона, брата «африканского» мореплавателя Ганнона – автора знаменитого «перипла» – описания морского путешествия в Западную Африку, чудом сохранившегося в греческом переводе. Считается, что Гимилькон доплыл до Южной Англии и Уэльса. Одна беда – совершенно ничего из карфагенско-финикийских артефактов в Туманном Альбионе доныне не найдено, по крайней мере – того времени, поскольку Ф. Хитти пишет: «Единственная финикийская надпись, найденная до сих пор в Британии[3], вероятно, сделана легионером-ремесленником, очевидно карфагенянином, и датируется первым веком римской оккупации»[4]. Однако далее он пишет, приводя интереснейшее свидетельство в пользу древних ирландско-финикийских связей: «Питри нашел в древней Газе крученые золотые серьги ирландского, по его мнению, происхождения, которые он датирует 1450 г. до н. э.». Все же финикийская торговля с Туманным Альбионом стала настолько хрестоматийным утверждением, что редко какой страноведческий опус без него обходится, – например, Л.Е. Кертман пишет: «В древнейшие времена разработки велись главным образом в юго-западных и западных горных районах, в особенности в Корнуэлле. Залежи олова здесь так велики, что местные племена торговали им с мореплавателями из далекой Финикии. Торговле с финикийцами способствовали благоприятные географические условия. Окружающие Великобританию моря не замерзают благодаря теплому Северо-Атлантическому течению, а берега ее изобилуют удобными заливами и бухтами».

Видимо, финикийцам же или карфагенянам мы обязаны появлением в Британии в VI в. до н. э. грозных молосских греческих псов, прославленных еще знаменитым киником Диогеном Синопским (412–323 гг. до н. э.) – тем самым, который жил в бочке. Он любил называть себя собакой (само название школы киников происходит от афинского местечка «Киносарг», «Зоркий пес»). По свидетельству его тезки, историка античной философии Диогена Лаэртского (180–240 гг. н. э.), «его спросили: “Если ты собака, то какой породы?” Он ответил: “Когда голоден, то мальтийская (т. е. добрая.