В Британии жертвенные черепа найдены среди прочих вотивных (т. е. посвящаемых божеству) даров в колодце богини Коввентины у вала Адриана. С. Пиготт отмечает, что в кельтских верованиях культ отрубленной головы связан с колодцами, родниками и источниками. Сразу вспоминается параллель со скандинавской мифологией, где отсеченная глава вещего старца Мимира дает мудрые советы у священного источника мудрости. Характерно, что и на территории Галлии, в ритуальном пруду у истока Сены, где располагалось святилище богини этой реки Секваны, среди разнообразных вотивных деревянных статуэток (порядка 200) обнаружена весьма любопытная, высотой в 90 см, представляющая три головы, последовательно насаженные на вертикальный шест – явно отображение реального трофея. Но довольно об этом.

Положение женщины в кельтском обществе было довольно свободным. Вот весьма бесхитростный диалог богатырши Скатах со своей дочерью: «(Кухулин) дошел до замка и стукнул в дверь древком копья так, что оно пробило ее насквозь. Сообщили об этом Скатах.

– Поистине, – сказала она, – это некто, совершивший уже раньше славные подвиги.

И она выслала свою дочь Уатах посмотреть, что это за юноша. Та вышла, чтобы побеседовать с Кухулином, но не могла вымолвить ни слова – так восхитила ее красота юного воина. Она вернулась к матери и стала восхвалять ей достоинства пришельца.

– Полюбился тебе человек этот? – спросила ее мать.

– Да. В эту ночь он разделит мое ложе и будет спать рядом со мной.

– Не возражаю против твоего желания, – отвечала ей мать.

Уатах подала Кухулину воды, чтобы умыться, затем принесла ему пищу и вообще оказала наилучший прием, прислуживая ему» («Сватовство к Эмер»).

Никто не отменял традиционное овладение понравившейся женщиной: «Айфе вызвала на бой Скатах, но вместо той вызвался с нею биться Кухулин. Перед боем он спросил Скатах, что любит Айфе больше всего на свете. Та сказала ему:

– Больше всего на свете Айфе любит своих двух коней, колесницу и возницу.

Кухулин и Айфе ступили на тропу подвигов, и начался их поединок. Айфе раздробила оружие Кухулина, и его меч сломался у самой рукояти. Тогда он воскликнул:

– Увы! Возница Айфе с обоими конями и колесницей опрокинулись в долине, и все они погибли!

На этот возглас Айфе обернулась. Кухулин тотчас же набросился на нее, схватил за бока под обеими грудями, закинул себе за спину, словно мешок, и отнес так к своему войску. Там он бросил ее на землю и занес над ней обнаженный меч.

– Жизнь за жизнь, о Кухулин! – вскричала Айфе.

– Обещай исполнить три моих требования! – сказал он.

– Назови их, и они будут исполнены, – отвечала она.

– Вот три моих требования, – сказал Кухулин. – Ты должна дать Скатах заложников и никогда больше с ней не воевать. Ты должна стать моей женой в эту же ночь перед твоим замком. И, наконец, ты должна родить мне сына.

– Обещаю тебе все это! – сказала Айфе.

Все так и произошло. Айфе сказала Кухулину, что зачала от него и родит ему сына» («Сватовство к Эмер»).

Цезарь указывает на свальный брак бриттов: «Жен они, человек по десять или по двенадцать, имеют общих, особенно братья с братьями и родители с сыновьями» («Записки о Галльской войне», V, 14), а Страбон ворчливо отмечает касательно ирландцев: «Около Бреттании есть также другие небольшие островки и, кроме того, большой остров Иерна, расположенный на севере параллельно Бреттании; ширина его больше длины. Об этом острове я не могу сказать ничего определенного, кроме того, что обитатели его более дикие, чем бреттанцы… у них считается делом похвальным… открыто вступать в сношения, помимо любых других женщин, с матерями и сестрами. Я передаю это, понимая, что у нас нет достойных доверия свидетелей подобных обычаев» («География», IV, 5, 4).