, а в Шотландии были (и то не окончательно) «выкорчеваны» английской администрацией в XVII–XIX вв.). Продолжалось усиление имущественного неравенства, из общинных земель век от века все активнее выкраивались поместья воинской аристократии, отдельные представители которой уже стремились подчинять окрестные земли и их население, являя своего рода «корольков» – одним из них, например, был известный по запискам Цезаря Кассивелаун, властитель, как полагают, Камулодунума (название поселения некоторые связывают с именем кельтского бога войны). Прежнее население, порой сосуществовавшее с кельтами в одних и тех же поселениях, находилось, по определению А. Мортона, на положении полурабов. Таким образом, выделялись три класса населения – «благородные» (с этими все ясно), «свободные» (подразделявшиеся на владельцев частной собственности и, соответственно, на не владевших ею; они имели определенные политические права на ежегодных собраниях (oenach), обычно приуроченных к ярмаркам), и рабы (последняя категория была очень пестрой, она включала не просто рабов в привычном нам понимании, как таковых, но и различные деклассированные элементы, порой высокого происхождения, включая покоренных прежних местных жителей и деградировавшие семьи самих кельтов). Вожди племен (короли) за верную службу и определенные услуги даже гарантировали подданным своего рода политическую и социальную защиту и поддержку (celsine), которые вне tuath’а, разумеется, уже ничего не стоили. При удачном стечении обстоятельств властитель мог поставить в такое положение своего более слабого соседа со всем его народом. Военная аристократия, правда, не всегда была бессловесным орудием королей, и Цезарь отмечает, что, например, в части Галлии – Кельтике – именно злоупотребление вождей celsine привело к захвату реальной власти «верховными магистратами», вергобретами. В Аквитании и Белгике, напротив, власть королей была еще сильна.

Возвращаемся, однако же, в Британию. Жизнь текла своим чередом, дома бритты предпочитали строить круглые в плане – с одним (как в Бэннокберне, Йоркшире и Дареме) или двумя (как в Йоркшире, Дамфрисшире и Вигтауншире) входами-выходами, а хозяйственные постройки – прямоугольные (о чем свидетельствуют материалы раскопок в Уилтшире, Норфолке и др.), в районе современной англо-шотландской границы нередки были деревни и горные форты, сплошь состоявшие из круглых зданий, обнесенных укреплениями, чаще всего – палисадами; зерно хранили в силосных ямах, выложенных изнутри плетеными соломенными циновками (из-за большой влажности такие ямы в Британии быстро приходили в негодность, тогда вырывали новые, а старые служили для свалки мусора, ныне бесценного для археологов). В Ирландии и Шотландии обживали озера, сооружая кранноги – круглые жилища на природных или даже искусственно создаваемых островках или деревянных платформах. На холмах пасли скот, на равнинах расцветало хлебопашество, которое, благодаря введению в хозяйства сначала т. н. легкого плуга (без резака и отвала, просто лемех, взрезающий поверхность почвы), а потом и тяжелого плуга (способного взрезать и переворачивать плотную влажную глубинную землю, в него впрягали 4, а то и 8 волов!) позволило еще более повысить урожайность и более того – превратить зерно в экспортный продукт. Уже в середине I тысячелетия до н. э. Британия знала четырехпольную систему земледелия с паром и применением удобрений, широкое распространение которой на ее юге застали римляне. Также в Европу (а через нее – и в Азию) по-прежнему поставлялись олово, золото, серебро и другие металлы, а также жемчуг. О последнем упоминает Тацит: «Доставляет Британия также золото, серебро и другие металлы – дань победителям. Да и Океан порождает жемчужины, правда, тусклые и с синеватым отливом. Иные находят, что виной этому – неумелость тех, кто их добывает, ведь в Красном море раковины отдираются от подводных скал еще живыми и дышащими, а тут подбирают лишь выброшенные прибоем; я же склонен считать, что скорее здешним жемчужинам недостает их природных качеств, чем нам – корысти» («Жизнеописание Юлия Агриколы», 12). Аммиан Марцеллин (330–395 гг.) также не обошел своим вниманием британский жемчуг, посетовав насчет его качества; интересны и наивны его рассуждения о происхождении жемчуга: «Остается сказать лишь несколько слов о происхождении жемчуга. Его находят у индийцев и персов в твердых белых морских раковинах. Он зарождается от присоединения росы в определенное время года. Живущие в раковинах улитки чувствуют как бы половой позыв и, быстро открываясь и закрываясь, принимают влагу, пропитанную лунным светом. Становясь от этого беременными, они зачинают по два или по три маленьких шарика, или один, как наблюдается это иногда в выловленных раковинах. Такой шарик бывает больше размерами, отсюда и происходит название unio. Подтверждением тому, что жемчужины происходят скорее из эфира, чем от питания из моря, может служить то, что если на них брызнут капли утренней росы, то они становятся светлыми и круглыми, а капли вечерней росы делают их угловатыми и рыжеватыми, а иногда даже пятнистыми. Маленькими или большими делаются они из-за различных случайностей соответственно качеству воспринятой влаги. Закрытые улитки часто засыхают от страха перед молниями, или дают плохой жемчуг, или, наконец, у них происходит выкидыш. А то, что ловля их весьма трудна и опасна и цены на них столь высоки, объясняется тем, что они избегают посещать людные берега из-за замыслов рыбаков и, как предполагают, скрываются у труднодоступных утесов и пристанищ морских псов. Небезызвестно, что в уединенных бухтах британского моря также водятся эти раковины и что там их собирают, хотя они много ниже по качеству» («Римская история», XXIII, 6, 85–88).