Еще несколько шагов, еще один рывок, и мы буквально влетаем в створки шлюза. Ударившись плечом, я теряю равновесие и падаю, тянув за собой женщину, которая глухо шлепается о металлический пол. Позади раздается грохот, тяжелые гермозатворы сходятся с лязгом. Следует два щелчка, сигнализирующих о том, что механизм блокировки сработал, и туннель позади нас начинает свою трансформацию.

Скрежет металла, визг перекручивающихся конструкций, утробное эхо, разносящееся по пространству, словно гул умирающего зверя. Этот звук невозможно спутать ни с чем, и если хотя бы раз слышал, как туннели перестраиваются, он остается в голове навсегда. Я лежу на спине, тяжело дышу, упершись взглядом в серые металлические створки, пытаясь осознать, насколько близко я оказался к смерти. Еще несколько секунд промедления, и меня бы уже не было.

В голове одна за другой вспыхивали и гасли ненужные мысли, бесполезные и запоздалые, но они все равно цеплялись за сознание, разрывая его на части. Почему я пошел на этот риск, что заставило меня задержаться, зачем я дал себе оказаться в таком положении? Какого черта я допустил такую беспечность, когда прекрасно знал, что в этих местах ошибок не прощают, что здесь любой просчет – это билет в один конец, без права на исправление?

Но теперь эти вопросы не имели никакого смысла. Все уже произошло, все осталось позади, и ничто не изменит того, что я сделал, ничто не сотрет запах крови, гари и паленой плоти, что въелся в кожу и легкие. В ушах все еще звенело от грохота выстрелов, сердце глухо долбило в ребра, отзываясь в каждом мышечном волокне напряжением, которое не хотело отпускать.

Сожалеть было бессмысленно, думать – тем более, а менять что-либо уже было просто поздно.

Рядом, судорожно хватая ртом воздух, лежала девушка, полностью измазанная в крови, слипшимися от пота и грязи волосами, бледным лицом, на котором читался ужас, недоверие и изнеможение. Ее губы дрожали, в глазах отражалось все, через что ей пришлось пройти за последние часы. Но даже сквозь страх и истощение пробивалось осознание, что я вытащил ее из этого ада, и, возможно, именно благодаря мне она до сих пор жива.

Она дрожащими пальцами стянула с лица кляп, выплюнув грязную, насквозь пропитанную слюной и кровью ткань, и впервые за все это время ее взгляд встретился с моим. В нем все еще было много боли, но за ней скрывалось нечто большее, что-то глубокое, неразрушенное.

Благодарность.

Первым делом нужно было найти припасы. Это правило я усвоил сразу, как только понял, как устроены изменяющиеся туннели. В каждом новом секторе у входа были специальные выемки, в которых крепились металлические контейнеры. В них могли оказаться провиант, оружие, медикаменты или просто бесполезный хлам, но иногда попадалось нечто большее – артефакты. Их было видно сразу: они не выглядели, как обычные вещи, они выделялись.

Мне же сейчас нужно было только одно – еда.

Ладонь скользнула по лбу, смахивая липкий пот, пальцы сжались, растирая усталость, но облегчения это не принесло. Глаза сами метнулись в сторону девушки. Она все еще сидела на полу, но не пыталась двигаться. Взгляд уперся в одну точку, дыхание оставалось тяжелым и неровным, как у загнанного зверя.

Меня это не волновало.

Я огляделся, выискивая нужный контейнер, и наконец нашел его.

Судя по изгибу туннеля, он был одним из относительно простых – ровный, без резких изломов и боковых разветвлений, с хорошей видимостью и минимумом укромных мест, где могло скрываться что-то действительно опасное. Здесь нельзя было задерживаться слишком долго, но в этом же крылась и определенная выгода. Освещение работало исправно, а это всегда служило знаком, что разной нечисти здесь либо меньше, либо не было вовсе.