Но такого быть не может.

Туннели не оставляют следов. Они исчезают полностью, не просто меняя свою структуру, а стирая все, что в них находилось. Нет посторонних объектов, нет следов, нет построек.

Но тогда почему это место осталось не тронутым?

Здесь было что-то не так.

Это чувство впивалось в мозг, стягивало горло, заставляло кожу покрываться холодным потом. Воздух здесь был неправильный, гулкий, будто весь тоннель не просто существовал, а наблюдал за мной, ждал, когда я сделаю свой ход. Я ощущал это нутром, глубже, чем страх, сильнее, чем инстинкт самосохранения, сжимая тесак так, что пальцы хрустнули от напряжения.

Решение пришло само. Как всегда.

Я никогда не был тем, кто долго размышляет, анализирует, выстраивает сложные планы. Мне не нужна была стратегия, не нужны были расчеты. Все сводилось к одному: или ты, или они.

Поэтому я просто вышел вперед.

Без пафоса, без замедления, без предупреждений. Поднял дробовик, навел, нажал на спуск.

Раздались два последовательных выстрела, заглушившие даже собственные мысли.

Грохот ударил в уши, оглушая, вибрация от отдачи сотрясла руки, в воздухе мгновенно запахло горячим порохом и разорванной плотью.

Первые двое даже не успели понять, что произошло. Их головы взорвались, забрызгав остальных ошметками костей и серого вещества. Те, что были рядом, вздрогнули, медленно оборачиваясь ко мне, но среагировать не успели. То ли Мерк окончательно размягчил им мозги, то ли в этом месте и правда было что-то не так, но тесак уже вошел в привычный ритм.

Лезвие рвало плоть, ломало кости, прорубало мышцы, вышвыривая на стены куски мяса. Оторванные пальцы, зубы, вспоротые животы, обрубленные головы – все смешалось в кровавой бане, которую я устроил в этой гнилой берлоге.

Один из них, едва успев спастись, вывалился в темноту, наткнувшись на что-то, похожее на плазмаган. Откуда только взял?

Но он не успел даже толком навести его. Я всадил ему тесак прямо в солнечное сплетение. Он дернулся, вскинул руки, глядя на меня с тупым удивлением, затем медленно осел на окровавленный пол. В тот же миг его голова отделилась от тела, отправившись в полет куда то в темноту туннеля.

Тишина.

Я тяжело дышал, глядя на груду мяса и внутренностей, еще подергивающихся в предсмертных судорогах.

Счетчик дернулся, а это значить оставалось меньше трех минут.

Время уходило. Красные фонари начали мигать.

Я быстро двинулся дальше, переступая через разорванные тела, и направился туда, где была та троица, что я видел раньше.

Один из них, тот, что с пустым взглядом, уже окончательно умер. Вряд ли от страха. Скорее, сердце не выдержало.

Женщина все еще рвалась, пытаясь освободиться, глаза умоляли, но кляп мешал сказать хоть слово.

Я быстро разрезал ее путы, схватил за шкирку и вытолкнул из комнаты, протаскивая сквозь пластиковые ленты.

Оглянулся на второго пленника.

Он не двигался.

Руки сложены на груди, ноги неподвижны. Он сам не хотел уходить.

Я не стал его тащить.

Таймер показывал меньше минуты.

Времени не было.

Я вырвался вперед, схватил женщину за талию и потащил ее за собой, как паровоз, набирающий ход. Не оборачиваясь, не думая, насколько сильно горят мышцы, насколько болит спина от напряжения, я просто двигался вперед, глуша все внутренние сигналы о перегрузке. Времени не было, счетчик вспыхивал зеленым, показывая направление, и мы мчались туда, где туннель еще не начал меняться.

Женщина не успевала за моим напором так что я просто тащил ее за собой, ее ноги лишь скользили по полу, болтаясь, как ненужный груз, но останавливаться, чтобы привести ее в чувство, я не мог. Адреналин бил в голову, перед глазами мелькали рваные тени туннеля, а где-то позади уже разгорались красные огни, предвещая неизбежное. Структура туннеля вот-вот начнет рушиться, металл сдвинется, проемы сомкнутся, и все, что здесь находилось, исчезнет, превратившись в пустоту.