Какое-то время ничего не происходило, и я словно пребывал в полном небытии. Но постепенно сквозь темноту вокруг начали проступать алые всполохи.

Сперва они были едва заметны: возникая в глубинах тьмы едва уловимым свечением, они тут же угасали. Затем, словно пробудившись, всполохи постепенно начали набирать силу.

Со временем они окрепли настолько, что казалось, будто всё вокруг накрыло собой кроваво-алое колышущееся покрывало.

«Мираж памяти» оживал, и я вновь становился сторонним, безучастным наблюдателем всех тех событий, которые он хранил в себе.

Передо мной на несколько секунд появились очертания подростка, сидящего за столом. Затем что-то щёлкнуло, и изображение размылось. После этого прозвучал еще один щелчок, и передо мной вновь возник образ того же подростка, но теперь напротив него уже кто-то сидел.

Еще один щелчок, нарушив собой тишину, дал движение застывшей перед моими глазами картинке.

Я наблюдал, как тёмный силуэт подростка медленно обхватывает голову руками, а затем издаёт тихий, жуткий вой, наполненный неимоверной болью и отчаянием.

«Ну всё, всё! Тише, тише…» – произносит человек, сидящий напротив него. Его голос звучит растерянно и неуверенно.

В тот же момент я замечаю, как из алых всполохов материализуется ещё один силуэт. Через несколько секунд он приобретает форму, и я понимаю, что передо мной пожилая женщина. Она подходит к мальчику и, слегка отстранившись, неловко его обнимает.

Алое зарево вокруг начинает блекнуть, а плотность темноты усиливается, поглощая всё вокруг.

Я слышу, как сквозь эту густую тьму до моих ушей начинают доноситься человеческие голоса.

Полушёпотом они переговариваются о чём-то между собой. Прислушавшись, я начинаю понимать их разговор.

– Да погодите вы! У парня отец мать убил, а потом сам застрелился! Куда вы сейчас к нему лезете?! – звучит в темноте тихий мужской голос. Я узнаю его. Это голос того самого человека, что недавно сидел напротив подростка.

– А брат, брат его где? – испуганно перебивает его женский голос. – Брат же был у него!

На какое-то время нависает тишина. Затем мужчина, с лёгкой раздражённостью в голосе, отвечает:

– Пропал он… Просто исчез…

Замолкнув и выдержав паузу, он всё же решает закончить свою мысль:

– Когда всё случилось, старший парнишка с друзьями на ночной рыбалке был. Лето всё-таки. Ну вот после выстрелов соседи милицию вызвали. Да только дверь заперта оказалась. Пришлось выламывать. Да и старший говорит, что не было у Лёвы ключей, не мог он дверь запереть. И соседка из крайней квартиры клянётся, что всё это время от глазка дверного не отходила. Никого, говорит, не видела.

Вновь наступает тишина. Я слышу лишь тяжёлое дыхание, раздающееся из темноты. Мужское дыхание, полное нервозности и растерянности.

Через некоторое время в темноте раздается тяжелый вздох, и мужчина, откашлявшись, вновь начинает говорить. На этот раз его голос звучит тише и слабее. Слышно, что он устал, но, по-видимому, считает своим долгом дать хоть какие-то объяснения. Я продолжаю слушать.

– В общем… Окна все оказались закрыты, а его нет! Чертовщина какая-то! Розыск, разумеется, сейчас идёт, но пока безрезультатно. Сам парень… Ну, брат его – больше ничего толкового сказать не смог, да и состояние у него не то. Молчит всё время… Попробуй такое пережить!

Проговорив всё это, он замолкает, а я вижу, как всё вокруг наполняется серо-землистым, словно лицо покойника, цветом.

Я слышу постепенно нарастающий гул. Вместе с этим передо мной начинают мелькать одни и те же образы, раз за разом повторяющиеся в одной и той же последовательности.