Миновав пустынное фойе с почему-то тёмным гардеробом, Разуто не стал будить приветствием дремлющего охранника (дядьку не зря дразнили Буцефалом – дремал он хоть стоя, хоть на ходу) и вошёл в малый, отделённый барной стойкой от сцены зал. Он подошёл к барной стойке и обратился к бармену:

– Привет, Бруно. Тори здесь?

– Здравствуйте, господин редактор. Он в золотом зале. Печальная погодка, да?

– Рановато что-то заморосило. А что с гардеробом?

– Там что-то лежит, точно не скажу. Не переживайте, в золотом мы поставили стойки для одежды.

– Ладно. Бруно, организуй мне что-нибудь… – Разуто пошевелил пальцами. – Погоде соответствующее.

– Обязательно, господин редактор. Есть у меня один рецепт.

– Не сомневаюсь.

Сомневаться и правда не стоило. У Бруно всегда был рецепт даже для менее внятных пожеланий. И у редактора была неоднократная возможность в этом убедиться.

– А это что за банкет? – кивнул Разуто на сдвинутые столики в зале со сценой.

Компания за столиками сидела странноватая. Выглядели посетители так, как будто в клуб их привели насильно, рассадили и оставили ждать дальнейших распоряжений. Двое мужчин среднего возраста с сомнением слушали дородного бородатого мужчину, вольготно развалившегося на стуле и что-то негромко рассказывающего. Остальные, четверо молодых парней и пара девушек, даже не делали вид, что слушают, и явно томились своим здесь присутствием. Перед каждым стоял бокал с коктейлем, который они двигали и крутили, как будто не зная, что с ним делать.

Бруно быстро оглянулся и понизил голос:

– А это, господин редактор, группа… адаптации вроде. По часу сидят на одном заказе.

– Адаптации? – переспросил редактор. – Если друг к другу, то у них явно не получается.

– Вы ещё не видели тех, кто сейчас к нам спиной. Как им выпить, ума не приложу.

Редактор последней фразы не понял, но уточнять не стал. Не стоило отвлекать Бруно от приготовления «соответствующего погоде» коктейля.

Еще раз окинув взглядом группу адаптирующихся, Разуто миновал малый зал и, отодвинув портьеру, вошёл в отделанное фактурным тёмно-жёлтым пластиком помещение. Грабов уверял, что освещение создает полную иллюзию золотого покрытия, а сепия медиастены оттеняет игру граней драгоценных слитков. Близорукий Карл верил.

Он остановился на пороге и огляделся. Народу было немного. Редактор кивнул Вальзе Вазольвату и братьям Шокулям, сидевшим за ближайшим ко входу столиком, и направился в угол, откуда приветственно махал рукой Тори Грабов.

Задержавшись ещё пару раз на приветствия знакомых, редактор достиг угла и обнаружил, что Тори был не один. Рядом с владельцем «Матового глянца» вальяжно развалился старый знакомый Разуто, однокашник Грабова, а в настоящем крупный столичный деятель, Барий-Мария Калюжный. В имени ещё был «фон» где-то посередине, но Карл так и не удосужился запомнить где.

– Карл! – встал и обрадовался магнат. – А Грабов уверял, что сегодня увидеться шансов нет!

– Грабов пессимист, верит обещаниям, – пожал плечами Разуто, повесил пальто и разместился напротив. – Какими судьбами?

– Продвигаю сущее, – радостно оскалился Калюжный. – Вот, добрался до родных пенатов. С тобой опять же повидаться. В сети же тебя не встретить. Знаменитая личность, Тори, твой кабак не в уровень.

– Какой есть, – обиделся Грабов.

– С этим не поспоришь, – кивнул Барий и переключился на Карла. – Я слышал, ты здесь редактор «Паблика», местный вдохновитель потоков?

– Было бы что вдохновлять.

– Не скажи, не скажи. Вся жизнь здесь, в провинции. Столица что – тусовка, скучная рафинированная тусовка. Нет, Карл, я тебя понимаю. Никто не понимает, а я понимаю! Я вот Тори рассказывал…