То же самое он высказал и Шпееру. Поэтому согласие фюрера на то, чтобы Риббентроп и Вольф прозондировали Запад, нельзя воспринимать как проявление какого-то желания покончить с войной. Он соглашался на это в надежде на развал вражеской коалиции и при этом колебался, не испытывая внутренней уверенности. В начале года фюрер заявил Риббентропу: «Ничего из этого не выйдет, но если вы настаиваете, можете попробовать». Когда министр иностранных дел 23 апреля задал ему вопрос, что делать в случае капитуляции, Гитлер был еще уклончивей; все, что он сказал, – это «Постарайтесь остаться в хороших отношениях с Британией».

В тот же день Гитлер сказал фельдмаршалу Кейтелю, что какое-то время вел переговоры с Англией через Италию и что вызвал Риббентропа для обсуждения последующих шагов. На самом деле, однако, единственный шаг в этой области был предпринят 23 апреля – и это сделал Шпеер; он призвал Гитлера послать во Францию неких чехословацких промышленников «для того, чтобы, используя их связи с Америкой, они могли вести переговоры ради спасения Чехословакии от большевиков». Инициатива на этот счет исходила от Франка, который планировал передачу власти национальному антикоммунистическому правительству в Праге, а сам собирался уйти на запад или северо-запад, эвакуировав немецкую администрацию, войска и немецкое этническое меньшинство. Все эти планы, однако, закончились ничем из-за быстроты наступления русских, а также из-за того, что по приказу Эйзенхауэра американцы остановились на линии Будвайз (Ческе-Будеёвице) – Пльзень – Карлсбад (Карлови-Вари).

Таким образом, в завершающие месяцы войны главной целью Гитлера было сохранять каналы связи с противником в надежде, что подтачиваемая противоречиями союзная коалиция развалится на части. Заведомо обреченное на неудачу, наступление в Арденнах стало последней попыткой расколоть фронт стратегического окружения Германии и перехватить инициативу, утраченную с 1942 г. А после этого диктатор просто цеплялся за надежду на чудо. Германия должна держаться любой ценой. Необходимо сражаться до последнего человека и до последнего патрона и всеми мерами, вплоть до самых жестоких, поддерживать моральный дух в войсках и пресекать ослабление воли к сопротивлению. Обладая сверхъестественной силой воли, Гитлер вынуждал свое окружение подчиняться, даже в конце войны, когда физически он был просто развалиной, заставляя их действовать все более жестоко, издавая все более непреклонные приказы.

В случае неожиданного захвата врагом тех или иных районов партийные руководители должны были вступать в вермахт, чтобы избежать ареста союзниками и, таким образом, продолжать оказывать влияние на события. В качестве ответной меры на действия противника германская пропаганда сосредоточилась на военных преступлениях союзников. Предполагалось составить перечень «всех вражеских военных преступников, ответственных за преступления против немецких военнослужащих и их союзников, в том числе находящихся во вражеском плену, и также против немецких и союзных гражданских лиц».

Этот пропагандистский план, похоже, не достиг желаемого эффекта. Например, ВМС, кроме нескольких нарушений международных законов во французских лагерях для военнопленных, смогли сообщить лишь о нескольких случаях неправомерных действий врага. В докладе кригсмарине от 18 февраля 1945 г. сообщается: «Весь этот пропагандистский план был задуман ОКВ как средство против вражеской пропаганды о жестокостях. Все эти обвинения относятся не к инцидентам на море, а к случаям на сухопутных театрах военных действий. Противодействующие флоты мало в чем могут обвинить друг друга, за исключением нескольких неподтвержденных сообщений об обстреле людей с гибнущих судов и об использовании авиацией ложных опознавательных знаков – все это куда меньше, чем то, что происходило на суше».