– Пулю в лоб я получу, а не курорт, ― пробормотал недовольно Трубников.

Грузин перестал улыбаться. От несговорчивости писателя у него начало портиться настроение. Лицо его постепенно теряло всякое дружелюбие и становилось похожим на морду хищного зверя.

Он пнул Трубникова ногой в живот, и тот, упав со стула, растянулся на полу.

– Не хочешь по-хорошему? ― рассвирепел Важа. ― Не надо!

Алексей Николаевич внимательно смотрел на ноги грузина, обутые в дорогие кожаные ботинки. Получить в нос или подбородок носком такого ботинка писателю не хотелось.

«Не нужно было упрямиться дураку, ― думал про себя Трубников, ― а делать все, как скажет этот грузин. Но видно, вино ударило в голову».

К главарю подбежали его телохранители, словно цепные псы, готовые к действию. Трубников пытался снизу вверх заглянуть бандиту в глаза. Огонь, полыхнувший в них, медленно затухал. Грузин поднял руку.

– Все нормально, ― произнес он спокойно. ― Клиент на все согласен.

Трубников поднялся и энергично закивал головой. Он сел на стул и затих. Грузин открыл свой портфель, достал свою рукопись и молча протянул ее писателю.

– Сколько вы мне даете времени? ― обреченно спросил Трубников.

– Месяц. Ровно месяц, ― бесстрастно ответил бандит.

Его лицо было бледным и теперь походило на гипсовую маску. Не попрощавшись, он стремительно поднялся по ступеням наверх и вышел из подвала. С Трубниковым остались двое телохранителей: Витёк, тонкий, юркий и остроносый, похожий на хорька и змею одновременно, и, как позже выяснилось, имеющий черный пояс по каратэ, и Славик, неторопливый, похожий на быка, борец-тяжеловес. Чем-то он напоминал Трубникову героя рекламы, говорящего с экрана телевизора: «Йогурт ― это источник белка».

– Давай пиши, писатель, ― пробормотал Славик, ― и не делай необдуманных движений.

– Напишу, ― сердито ответил Алексей Николаевич, присматриваясь к своим сторожам.

И Витёк, и Славик вызывали в нем только одно чувство ― отвращение.

Он тяжело вздохнул и начал разбираться в рукописи, отпечатанной на машинке. Вступление о босоногом детстве грузина его изрядно утомило. Если Важа рассчитывал этим вступлением вышибить из обывателей слезу, то он явно просчитался. Скорее, вогнал бы читателей в глубокий и здоровый сон. Дальше пошло интереснее. Рассказ о юношеской любви и первых чувствах к девушке грузин написал с подъемом. Этот текст не был лишен оригинальности и литературности. Писатель это сразу отметил. Важа не был абсолютным дилетантом и кое-что смыслил в литературном деле. А когда Алексей Николаевич дошел до подвигов бандита, то он уже не мог оторваться от чтения. Какой на этом материале можно было сделать детективный роман! Трубников позабыл обо всем на свете: и о том, что он находится в заточении, и о том, что родные с нетерпением ждут от него вестей и скорейшего возвращения. Но только он дошел до самого интересного места, грубый голос, раздавшийся извне, грубо оборвал его:

– Тебе сказано ― пиши!

Трубников оторвался от рукописи и внимательно посмотрел на что-то постоянно жующего Славика.

– Молодой человек, ― назидательно сказал он, ― прежде чем что-то написать, мне нужно ознакомиться с материалом.

– Я тебе не молодой человек, ― прорычал Славик, приподнимаясь и нависая над писателем глыбой своего огромного тела. ― Еще раз такое скажешь, считай, остался без зубов.

– Понял, ― боязливо отозвался Трубников. ― Но попрошу мне тоже не мешать, а то я доложу о ваших выходках шефу.

Славик сорвался с места, и с поразительной для его веса прытью, бросился вперед, к писателю. Но маленький юркий Витек вовремя заплел ему ноги. «Бык» рухнул на пол всей огромной массой, рискуя его проломить.