Рыльский проводил взглядом уходивших Панкратова и Ястребова, а потом, махнув рукой, пошел в подсобку.

– Товарищ Рыльский, а я? – шепнул ему вслед Аркадий.

– Идите за мной, если не боитесь.

– А чего мне бояться-то: в туннелях, небось, пострашнее было.

– Ну, тогда поторопитесь, – глухо ответил Рыльский, заходя с обратной стороны раздаточного стола.

Перед тем, как пойти за Рыльским, Аркадий обратил внимание на одну деталь: около двери, в которую пару минут назад вышли Ястребов и Панкратов, появилось слабое голубое свечение. Он решил, что этот нюанс ни что иное, как следствие его усталости, и поэтому не заслуживает того, чтобы думать о нем дольше трех секунд. К тому же он где-то потерял свои очки, а это хуже всякой усталости: даже надписи на стене нельзя будет прочесть, если хоть одна попадется на глаза.

Как только Аркадий вошел в подсобку, Рыльский его позвал:

– Проходите сюда!

Аркадий, бросив взгляд на открытую комнату справа, прошел дальше вперед, до второй комнаты слева, где и находился Рыльский.

– Ну и что у нас здесь?

– Как видите.

– В том-то и дело, товарищ Рыльский, что без очков мне…

– Ясно, – оборвал его Рыльский. – Короче, тело женщины неопределенного возраста, без головы, лежит на столе…

– Да, стол я вижу, – нервно перебил его Аркадий. – И тело какое-то на нем белеет.

– Это белеет халат, – тут же уточнил Рыльский. – А рядом со столом…

– Мужик – вижу, – тут же ответил Аркадий.

Рыльскому не понравилось, что молодой человек второй раз его перебивает, и, подождав немного, пока Аркадий успокоится и замолкнет, через несколько секунд уточнил:

– Так вот – это помощник нашей раздатчицы, вроде Геннадием звать, и он, похоже, в глубоком обмороке.

– А раздатчица, значит, мертва?

– Нет, – ответил Рыльский, – на столе лежит совсем другая женщина, а раздатчицы я тут не вижу.

– Кажется, ее звали Надеждой, – сказал Аркадий.

– Не знаю, может быть, – буркнул в ответ Рыльский, – я не интересовался ее именем.

– Значит, Надежда куда-то пропала?

– Похоже на то.

– И что же нам делать дальше?

– Откачивать вот этого, – кивнул Рыльский на помощника раздатчицы.

– А сам он в себя не придет?

– Придет, вот только для этого потребуется долгое время, а у нас его нет.

– Понятно.

Рыльский подошел к помощнику Надежды и стал хлопать его по щекам, но тот не подавал признаков жизни.

– То, что сердце еще бьется – это я чувствую, – тихо сказал Рыльский, щупая пульс на его запястье, – но вот дыхание мне категорически не нравится.

– А что с дыханием?

– Оно очень слабое: можно сказать – его нет совсем.

С этими словами он вынул из кармана маленькое зеркальце и поднес его к носу Геннадия. Потом, посмотрев его на свет, покачал головой:

– Зеркальце дыхания не показывает.

– Что же делать?

– Есть одно средство, – вздохнул Рыльский и достал из другого кармана серебристый кубик.

– Что это? – спросил Аркадий, глядя на кубик так, как ребенок заворожено смотрит на елочную игрушку, которою видит впервые в жизни.

– Инструмент, – ответил Рыльский, и поднес кубик ко лбу Геннадия. Через несколько секунд веки его дернулись, и он открыл глаза. Аркадий увидел, что вместо зрачков в них были какие-то огромные черные запятые с длинными хвостиками, а сами роговицы имели ненормальный фиолетовый цвет. Он отошел, на всякий случай, подальше от работника столовой.

– Так и должно быть, да? – спросил он.

Рыльский ничего не ответил: он только закрыл веки Геннадия пальцами и вновь приложил кубик к его лбу, на этот раз, прижав его как можно сильнее к бледной жирной коже.

Через несколько мгновений человек снова открыл глаза – на этот раз они были нормальные: зрачки были положенной формы, а роговицы белого цвета.