– Что это было? – осипшим голосом спросил он подбежавшего к нему следователя.

– Не задавайте глупых вопросов, Альберт Валентинович, – ответил запыхавшийся Панкратов, – нам надо торопиться, а то, чует мое сердце, что это еще цветочки.

Сейчас Ястребов не чувствовал никакой усталости. Он молча обошел стороной поверженного андроида, из головы которого валил белый дым, и, внимательно глядя в спину следователя, уверенным шагом двинулся за ним, не задавая больше никаких вопросов. Про себя же он, на всякий случай, еще раз отметил, что Панкратов держит в руках злополучную схему, и именно она является для него основным отличием правды ото лжи.

«Старею, будь оно не ладно», – вновь подумал Ястребов, по-прежнему не отрывая взгляда от спины следователя, правда, теперь думая о том, какими именно бранными словами он выскажет Морозову всё о своих приключениях на этом проклятом обломке плавучего острова.

«Это, ведь, точно были выстрелы?» – лихорадочно думал Могильный, все дальше убегая от лифта. Он вдруг забыл о том, что бежит сейчас туда, откуда пришел два часа назад, спасаясь от монстра.

Бег доктора прервался также внезапно, как и начался – его остановили новые выстрелы, раздавшиеся где-то внизу. Могильный застыл на месте. «Неужели они так быстро туда спустились? И в кого они там стреляют?» – продолжал думать он, чувствуя, что по-прежнему не может и шагу ступить.

Доктор не знал, что и думать. Ну и куда теперь бежать: вперед, в пасть чудовищу, или назад, где, по крайней мере, никого пока не было? А зачем он тогда оттуда бежал?

– А черт! Да что ж такое-то? – бессильно вымолвил он, взявшись за голову: теперь он по-настоящему запутался в трех соснах, не понимая, что делать. Могильный выдохнул из легких весь воздух и снова вдохнул, проделав это простое упражнение несколько раз, пытаясь таким образом успокоиться. Голова начала немного проясняться, и мысль потекла в нужном русле. Доктор рассуждал так. За то время, пока он бежал от лифта, те люди могли спуститься с верхнего уровня каким-нибудь неведомым ему образом, например, по потайной лестнице, если здесь вообще таковые имеются. «Цитрон» мог запросто, уже в который раз, перестроиться, и вот она – новая «реальность», про которую ему, Могильному, пока ничего не известно. Так что, и невидимые лестницы, и тайные лифты – все это может вполне себе нормально существовать.

Эти мысли, мелькнувшие у Могильного, прервались тем, что впереди неожиданно появились люди, а именно два человека: у одного из них в руке был пистолет.

Доктор присмотрелся, но в полумраке коридора разглядеть что-либо еще было невозможно. Тем не менее, деваться ему было некуда – до людей оставалось всего-то каких-нибудь десять метров, и, в любом случае, человек с пистолетом мог запросто его пристрелить.

Могильный сделал неуверенный шаг вперед.

– Это вы стреляли? – первое, что спросил он, как только узнал Панкратова, а рядом с ним, вроде бы, начальника отдела видеонаблюдения, лицо которого доктор помнил смутно, но если рядом стоял следователь, значит можно не переживать, пусть даже он и ошибся с идентификацией товарища в дорогом костюме.

– Да, – ответил Панкратов, – стрелял я.

– А где ваш автомат? – спросил Могильный.

– Какой еще автомат?

– Ну, вы стреляли из автомата?

– Нет, из пистолета, – спокойно ответил Панкратов, – вот из этого.

Могильный сморщился, посмотрев на оружие, как на что-то примитивное, будто это была детская игрушка, или бракованный молоток, которым только орехи колоть, да и то недолго – устанет рука.

– Я слышал выстрелы из автомата, и были они там, – доктор ткнул пальцем в потолок. – А потом там, – его палец опустился вниз. – И, вообще, вы разве не сверху идете?