– Вы можете мне объяснить, откуда здесь это? – спросил строгим голосом командир, как только они оба подошли к Маргарите.

– Понятия не имею, о чем вы говорите, – спокойно ответила она.

Командир, многозначительно посмотрев на Сергея, развернул сверток, и Маргарита увидела пять кубиков, один в один похожих на тот, что лежал сейчас в кармане ее халата, вот только выглядели они так, будто их вытащили из печки.

– Итак, я повторяю вопрос: как они могли оказаться там? – с этими словами он кивнул в сторону аппарата Кулькова.

Маргарита молчала, не зная, что и ответить. Командир же смотрел на нее с таким видом, будто Кондрашкина была ему что-то должна.

– Еще раз вам говорю, – сказала она после длительной паузы, – я не понимаю, чего вы от меня добиваетесь?

Командир вновь взглянул на Сергея, и тот, извинившись перед женщинами, взял Маргариту под локоть и повел ее к выходу. Она не сопротивлялась, зная наперед, что это бесполезно – человек с оружием всегда сильнее, и лучше подчиниться ему сейчас, чтобы потом, применив хитрость, подчинить его самого.

Елена смотрела непонимающим взглядом на Сергея, уводившего ее подругу, и на командира, направившегося вслед за ними.

– Куда он ее повел? – крикнула ему вдогонку Елена.

– Все вопросы потом, – ответил тот, оглянувшись.

Маргарита шла к выходу, думая о том, почему командир обратился с этим вопросом именно к ней.

Он шел позади и молчал – видимо, ждал, что она еще скажет. И она сказала:

– Удивлена, почему вы обратились именно ко мне вот с этим, – она кивнула на кубики.

– То есть, вы по-прежнему не понимаете, что я хочу от вас услышать?

– Нет, не понимаю, – упрямо ответила Маргарита.

Он вздохнул так, будто ему предстояла тяжелая работа:

– Маргарита Павловна, вы меня и впрямь не узнаете?

– Нет, – тут же ответила она: уж у нее-то прекрасная память на лица, и чтобы поймать ее врасплох, нужно очень для этого постараться…

И тут какая-то неясная догадка мелькнула у нее в голове, вытаскивая что-то совсем недавнее из памяти – что-то, что еще не успело затеряться в потаенных глубинах сознания.

– Ну, точно! – сказала она, – вы Кабельщиков, из морга!

– Да, Маргарита Павловна – это я, – ответил командир и улыбнулся. Маргарита, не отрываясь, смотрела на него, не в силах поверить, что еще пару дней назад она рассталась с ним в туннеле южного сектора, а потом… Потом она оказалась здесь, благодаря Кулькову. А этот Кабельщиков, вернувший ей один из кубиков еще там, на первом уровне «Цитрона», теперь стоит здесь, перед ней. Вот только в лице его было что-то не то.

– Я не могу понять, что с вами произошло, – тихо вымолвила она, чувствуя, что туго соображает, когда пытается объяснить себе эти изменения.

Кабельщиков вновь улыбнулся и ответил:

– Значит, только я один это вижу, Маргарита Павловна. Проблема вот в чем: мне кажется, что на нашем объекте появилась какая-то аномалия, в которую я угодил, как в ловушку. Не могу сказать точно, что это было, но, думаю, что все очень плохо, ведь так?

Маргарита решила, что нужно пока промолчать о том, что она вообще не знает ни о каких аномалиях, и лучше понаблюдать за пациентом спокойно, не изматывая его любого рода предположениями. Она задумчиво смотрела на него какое-то время, а Кабельщиков ей не мешал: пусть доктор оценит его состояние, тем более, что, может быть, ему больше и не представится такой возможности.

Прошла минута взаимного молчания, и тут до Кондрашкиной дошло, что же так не давало ей покоя в изменении внешности Кабельщикова – он постарел лет на сорок. Но почему это не бросилось ей в глаза сразу же, как только она его встретила? Почему она не заметила его морщин, неожиданно проступивших на лбу и щеках? У нее сложилось впечатление, что как только она это поняла, он вдруг тут же состарился еще лет на десять. Да, наверное, в этом запоздалом ее понимании был виноват и плохой свет на складе, несмотря на то, что горели все лампы; и военная форма, так не шедшая помощнику патологоанатома; и оружие в его руках, которое она ненавидела и все время боялась…