Эти изменения не бросались в глаза даже ей самой, однако Елена чувствовала в нем какие-то серьезные перемены, произошедшие совсем недавно, но вот что это было, объяснить она себе не могла. Как только она сосредоточилась на этой пугающей мысли, ее тут же качнуло в сторону.

Маргарита тихонько тронула ее за руку.

– Что с тобой?

– Не знаю, Рит: о Сережке, вот, подумала, и что-то… не знаю даже, как и сказать…

– Ничего и не говори, Лен, но ты знаешь, как только они сюда все вошли, я его вообще не узнала.

Она сказала это так тихо, несмотря на то, что Сергей уже отошел к своим товарищам и при всем желании не смог бы ее услышать, что Елена слегка кивнула и посмотрела на нее серьезным задумчивым взглядом.

– А у меня сразу сердце подпрыгнуло, как только я его у входа увидела, – сказала она шепотом.

Маргарита, тем не менее, не услышала в голосе подруги той радости, какую обычно испытывают к любимому человеку – наоборот, она почувствовала холодность и даже какую-то отстраненность в ее интонации, будто все эти события случились так давно, что остается лишь грустно вспоминать о них, как о чем-то не вполне реальном, словно это были мечты, описанные неисправимым романтиком.

– Тебя что-то беспокоит, Лен? – спросила Маргарита.

Елена неуверенно кивнула и тут же отвернулась, будто собираясь заплакать.

Кондрашкина не стала торопить ее с ответом – всегда нужно ждать подходящего момента, когда человек сам все о себе расскажет, и только в исключительных случаях его можно подтолкнуть к нужному разговору, делая это очень осторожно, чтобы все не испортить.

Пауза явно затянулось, но Маргарита не переживала: ее метод работы с пациентами, кем бы они ни были – друзьями, или посторонними, всегда требовал от нее терпения и такта, иначе не работала бы она здесь в качестве штатного психолога.

Да, Сергей, похоже, и впрямь изменился, по крайней мере, это неприятное открытие так подействовало на Елену, что Маргарита заметила перемены и в ней самой: девушка мгновенно погрустнела, лицо приобрело бледный, граничащий со светло-серым, цвет, а все ее движения стали вялыми, будто она мешки на себе таскала.

Маргарита знала, что сейчас никакие разговоры не помогут, поэтому оставалось лишь одно средство, правда, оно было не совсем готово. Кондрашкина отошла подальше от всех, к железным кроватям, и достала свой кубик: он по-прежнему имел «нездоровый» зеленоватый цвет, да еще и светился, как причудливый фонарь – это говорило о том, что кубику срочно требуется калибровка. Раньше Маргарита уже с этим сталкивалась, правда, кубик тогда не светился, что означало, что не все так страшно, и кубик сам несколько раз «решал» эту проблему. Но теперь появившееся вдруг свечение говорило о серьезных неполадках, и чтобы их решить, нужно было сделать то, о чем как-то вскользь упоминал покойный Полозов. Что именно он тогда говорил Маргарите, она к своему стыду, не могла вспомнить, но то, что все инструкции, относящиеся к этому процессу, были спрятаны где-то в его кабинете, это она знала точно. И пока эти записи не будут найдены, момент «исправления» нужного ей инструмента вынужденно откладывается на неопределенное время. Маргарита вздохнула и положила кубик обратно в карман.

В этот момент из аппарата, где хранились вещи Кулькова, вылез командир группы. В руках он держал какой-то сверток.

Маргарита видела, как к командиру сразу же подошел Сергей и они стали о чем-то горячо перешептываться.

Потом оба направились к Маргарите. Сергей старался не смотреть на нее: взгляд его блуждал по всем предметам, попадавшимся в поле зрения – лишь бы не встретиться с глазами Кондрашкиной.