та память?

-  Герцоги Роганы знамениты своей неуёмной гордостью, Мари, - тяжело уронил Дешам, угрюмо глядя вслед начальству.

-  Герцоги? – удивилась я.

-  Маркиз в его случае - титул учтивости, - не мигая, смотрел он теперь на меня: - Он старший сын и в своё время наследует герцогский титул – ветвь Шабо.  Сейчас прибыл сменить наместника в Безансоне.  Нынешний доставляет массу неприятностей, полковник всегда возвращается в полк на взводе.  Очевидно, к нему прислушались. А маркиз человек военный, не просто придворный вельможа.  Воевал… участвовал в войне за «польское наследство». Посмотрим… 

-  Я что - сильно потопталась на его самолюбии? Сделала что-то не так? – тихо уточнила я.

-  Все - не так, Мари.  Но это лучше, чем путаться в мелочах. У них в голове должно сложиться все вместе – ваш вид, манера держаться, говорить…

   Наверное, нужно было дебиловато-радостно улыбаться… Ну так инструктировал бы подробнее!

-  Экзальтированная мадам, дама со странностями, докторша… да что с неё взять-то?! Безобиднейшее существо же!  Меня даже из замка выперли. У всех свои… странности. Неуёмная гордость, например, - сжалась я в тревоге и вдруг решилась: - Я согласна на откровенный разговор, Жак, но нам обоим потребуются силы и время. Боюсь, сейчас будет не до этого.

-  Вы и правда ждете осложнений у капрала?

-  Да… на второй-четвертый день. Или даже раньше.

-  Я не рискнул бы сказать такое, - доверительно поделился со мной доктор. Тоже суеверен?

-  Так это реалии, - расстроено улыбалась я, - чуда ждать неоткуда, да и глупо…

   Через два дня ночью у капрала поднялась температура.  Но в пределах - максимум 38.  Нити шва врезались в кожу, там выявилось небольшое плотное образование – воспалительный инфильтрат.  Горячее наощупь и болезненное.

-  Побаливает, голубчик?  Не бойтесь, я просто прощупаю живот.  Даже не там, где резали, а с другой стороны.  Расслабьтесь, – продавила я и резко отпустила брюшную стенку в левом подреберье.  Пациент дернулся от так называемой рикошетной боли и взглянул на меня с укоризной.  Я бодро улыбнулась:

-  Ну, все правильно! Так о должно… А как болит – дергает?

-  Как кровь в голове бухает... а хорошо же все было, голубонька, - тихо паниковал мужчина.

-  Ну что вы?  Я же предупреждала – в один из четырех дней будет небольшое ухудшение.  Справимся…

-  Это опасно? – заинтересованно уточнял Дешам, когда мы остались наедине.

-  В наших условиях все опасно, - шептала я отстраненно, - симптом Блюмберга-Щеткина… может сохраняться несколько дней.  Хорошо бы подключить антибиотики, Жак.  И как там поживает наша плесень? –  откровенно тосковала я, - пошли хоть посмотрим на нее, что ли… родимую? А пока будем надеяться, что рассосется – как в том анекдоте… у большинства пациентов так и бывает.  Будем облегчать, сбивать немного жар.  Поборемся…

   Капрал справился – пошел, в конце концов, на поправку, а я совсем света божия не взвидела! 

   Дешам почему-то больше не настаивал на откровенном разговоре, будто поняв, что придется как-то… сложно на него реагировать.  И он отложил расспросы, продолжая тянуть из меня знания - буквально... 

   Я рисовала медицинские инструменты, которых отчаянно не хватало во время операции: иглодержатели, корнцанги, крючки дополнительно - острые, реечные расширители… Подробно расписывала их применение.  Делала зарисовки и чертила схемы самых простых полостных операций, радуясь, что брала уроки рисования в той еще жизни.  И пригодилось – по крайней мере, я умела соблюдать масштаб и пропорции. Пояснения писала, подбирая понятные слова, но уже навязывая специальные термины.