И ухом не ведёт.

– Нет её. Была, да уехала. Замуж княгиня её выдаёт.

 Я сосчитал до пяти.

– Мне нужно увидеть княгиню!

– Плоха княгиня. Не встаёт который день.

– А кого же ты на праздник сопровождал, если княгиня болеет?

– Лекарку, –  как лекарку? Полёвку? А лицо спокойное, холёное. С таким не в дружине, а… впрочем, он тем и занимается. – А замуж она, часом не за тебя выходит?

– За меня. Княгиня благословила.

– И что она… согласная?

– У нас женщин не неволят, – так сказал, шельмец, будто у меня неволят.

 Защищать, оберегать и неволить – разные вещи.

– Я бы хотел увидеть твою… – скрип собственных зубов услышал и сам, – невесту.

– Зачем?

– Она мне помогла, боль сняла. А нынче снова плохо.

 Кивнул.

 Паскуда. Был бы ондолийцем – уже трясся бы в седле на границу.

– Я передам ей, – кивнул, всё так же не меняясь в лице.

 Отпустил дружинника, а сам остался недоумевать.

 Какая ещё свадьба? Чего Полёвка там придумала?

 Уж не ведаю, что взбрело в её голову в последнюю встречу, но подумал: да пусть. Ведомо дело – баба перебесится и успокоится.

 Но следующей ночью она не пришла. Как и последующие шесть. На записки не отвечала: аж два магических вестника ей послал, всё без ответа. Забеспокоился, подумал, что точно, что-то случилось. Чего бы ей перестать приходить?

 То и вышло. Случилось.

 Замуж собралась моя Полёвка. И всё бы ничего, будь мы в Келсе. Так даже лучше: леди замужем – не девица и не молодая вдова, за коими во все глаза глядят. Мужа на службу подальше. Леди поближе. Опосля мужа вернуть, всех наградить. Все довольны.

– Норен, – кликнул брата, – фрукты, рыба и вино. Запиши: сбить цену на семь процентов.

 Именно столько ночей Полёвка где-то шастает.

 Брат закашлялся.

– Рехнулся? С чего бы им снижать цену? Зачем тебе это вообще? Просто перезаключить договора и вся недолга! Мы итак выгоднее нигде не купим.

– Норов сбавь. С королём говоришь. Такая моя воля.

– Эдак ты уже не король, а купец и торгаш.

 Пустой кубок с моего стола полетел в весельчака.

– Всё, всё! Не лютуй! Страшный грех братоубийство!

– Всё чаще и чаще задумываюсь, что надо бы собрать святые писания по монастырям да аббатствам. И пересмотреть! – почесал заросший подбородок, будто бы и впрямь задумался.

– Видать и правда, самолично пересмотришь. Как только все торговые договора ондолийские закончишь пересматривать. Ты прикидывал, сколько времени такие торги займут? Мы тут ещё пару месяцев просидим. Как пить дать!

– А чем тебе плохо? Морем дышим… красота!

– Целибат блюдём… скукота!

– Ладно. Можете чутка гульнуть, – Норен аж взвился на месте. Как и не бывало ленности: вытянулся на стуле, скинул ноги со стола. – Не усердствуйте только. Чтобы никакого дипломатического казуса не вышло.

 Снедали снова одни. Княгиня их так и не вышла. И мне не то, чтобы надобно было её общество… небрежение такое. Словно не король огромной страны у ней в гостях, а так, приблудный купец.

 И ужин этот ещё. Потчуют разносолами, как подачку дают, откупаются.

– Верех, – обратился к советнику, что и составлял нашу компанию, – повариха ваша знатные пирожки делала. Повторить хочется. Прикажи?

– Будет исполнено, ваше величество. Завтра же сделает, – старик уткнулся в тарелку.

– Что княгиня? Не полегчало?

– Нет, ваше величество. Крепко захворала, орлица наша. Всем двором молитвы возносим.

– А кто же дела наши торговые решает?

– Так в постели она, голубица, как легчает, так и решает.

 Хороша формулировка. Только и глядеть не шибко-то и хочется.

– У княгини в услужении лекарка есть. Сильная, – Верех глянул с любопытством, – хочу эту целительницу в Келс забрать, мне такая сильная магичка нужна при дворе.