– Я любуюсь, вообще-то.

– Не надо усыплять мою бдительность комплиментами. Я каждый раз думаю, что они что-то значат.

Лицо Теодора стало строгим. Даже скулы будто ещё сильнее заострились. Он смотрел с холодным осуждением. Снова не поняв иронии.

– Мира, мы только что занимались сексом. Думаешь, это может значить что-то другое?

– Ну, мы не впервые это делаем. И, помнится, в прошлый раз ты заверил, что не хотел этого. Что просто сорвался и всё такое. Так что я не воспринимаю секс началом чего-то большего.

Теодор тяжело вздохнул. Мира догадывалась, сейчас её станут исправлять.

– Я сказал, что домогаться тебя было недопустимо, и мне не следовало так себя вести. Возможно, я жалел о случившемся по профессиональным соображениям. Но уверяю, я хотел этого.

Грудь Миры загорелась.

– Повтори.

Решив, что это шутка, Теодор усмехнулся. Он всегда видел юмор, где не нужно, и в упор его не замечал там, где он был.

– Давай! Хочу услышать наконец-то правду, почему ты меня трахнул тогда.

– Не используй этот грубый термин.

– Боже, – Мира взорвалась смехом, – ты точно самое большое клише, которое я встречала. «Не произноси это гнусное слово, оно не про нас. Не давай нашему акту единения такое уродливое имя…»

Теодор улыбался, наблюдая, как Мира хохочет.

– Какая критиканка.

– Я не отстану, – заявила она, успокоившись. – Итак. Почему ты это сделал?

– Потому что я тебя хотел, – просто признался он.

Победа. Уголки губ Миры дёрнулись.

– Хорошо.

Неужели ты сказал это вслух. Зато сколько отговорок нагородил поначалу. Все с обоснованиями, чёткие, до блеска вылощенные. Ни шагу в сторону.

Лицо Теодора было теперь совсем другим – оживлённее, мягче. Оно сияло внутренним светом. Резкая линия меж бровей пропала.

– Мне нравятся непохожие по характеру личности в тебе, которые каким-то невероятным образом уживаются друг с другом. Поначалу ты показалась мне такой суетливой в этом желании проявить себя милой, деликатной. «Ах, всё в порядке, я понимаю, не волнуйся, я могу подождать, пока ты закончишь». А потом ты была готова голову мне откусить за свои обиды. И ещё ты выглядишь очень нежной и хрупкой, почти невинной. И при этом ты такая «да, я хочу стоять на коленях, пока ты шлёпаешь меня флоггером».

Мира была уверена, она уменьшилась в размерах от смущения.

– Нельзя говорить такие вещи в лоб, мистер деликатность!

– Но ведь это правда.

– Мог бы и промолчать.

– Я не хочу молчать. Меня это в тебе приятно удивляет.

Он потянул её за руку на себя, чтобы Мира села. И поцеловал. Затем его губы остановились, но не отстранились.

– Ты не имеешь ни малейшего понятия, с каким настырным, занудным и ревнивым типом связалась.

– Это ты ещё не в курсе, с кем связался. Я жуткая собственница.

– А я купил билет.

Мира ждала продолжения, но его не последовало.

– Я студентка.

– Что «я студентка»? – Теодор удивился.

– А что «я купил билет»?

Теодор чмокнул её согнутую в колене ногу и, поднявшись, подошёл к книжной полке. Перед Мирой открылся обворожительный вид на поджарую голую задницу с ямочками.

Он подал Мире книгу Элизабет Гилберт. Но она узнала её ещё издалека по характерному корешку.

– Эм. Зачем? Я читала её.

Теодор вздохнул и сел обратно на кровать. Конечно же, ничего не пояснив.

– Для чего тебе такой огромный книжный шкаф здесь?

– Ты меня осуждаешь?

– Это же спальня. Вроде сюда не ставят нечто подобное.

– Мне нравится давящее ощущение от этого шкафа. Он будто заглушает гул. В спальню я прихожу, когда хочу абсолютной тишины. И спать, разумеется.

– Так стоило вести себя тихо и не разрушать атмосферу молчаливого царства?

– Было бы несправедливо себя сдерживать, – Теодор улыбнулся. В глазах блеснул огонёк. – Тебе здесь можно даже неистово кричать.