Мира устала. Одновременно с этим, она никогда не ощущала себя живее. Повернув голову, она поцеловала ширинку под своей щекой. Затем лизнула её.

– Скверная девчонка.

Мира тут же потянулась к молнии на мужских брюках, с удовольствием отмечая, как слюна скапливается под языком. Пресекая, Теодор накрыл её руки своими: мягко, но настойчиво. Мира подняла глаза.

– Почему мне туда нельзя?

– Отдыхай. Лучше к тебе сейчас не прикасаться.

– Это я собралась прикасаться к тебе.

Миру сделала ещё одну попытку забраться ему в штаны, но её вновь остановили. Она озадаченно уставилась на Теодора. Тот примирительно погладил её волосы.

– Спасибо.

– За что? Ты же мне отказываешь.

– За твоё желание доставить мне удовольствие.

Мира развернулась головой к другому краю дивана – подальше от соблазна, и уложила стопы Теодору на колени.

Ты дико странный.

Вслух же она сказала:

– Сам ещё попросишь.

В ответ Теодор криво улыбнулся.

Мысли лениво переваливались в голове. Мира погружалась в невероятную лёгкость, не ощущая собственного тела и тревоги в груди, что копилась весь вечер.

– Ты молчаливая. Я не перестарался?

Мира отрицательно промычала.

– Позволь я проверю?

– Ещё чего! – она поёжилась. Тело остывало, становилось прохладно. К тому же, прояснялось в голове. Теперь снова было неловко лежать голой перед полностью одетым Теодором. Хотя это уже не так смущало, как прежде.

– Не касайся себя сегодня больше. Вряд ли это окажется приятным.

– Думаешь, мне после наших встреч хочется этого? Я и не собиралась трогать себя. Полностью меня выпотрошил.

Склонившись к Мире, Теодор попытался расцепить её скрещённые на груди руки: они закрывали ему обзор. Но его ладонь была тут же взята в плен объятий. Мира погладила её, изучая.

– У тебя такие длинные сильные пальцы, – она засмеялась, поняв, как это звучит после случившегося. – Ты учился ими пользоваться? Тренировал?

– Да, – тон не подразумевал иронии.

– Где такому учат, позволь полюбопытствовать?

– Любопытство – уникальная и сильная форма красоты, – Теодор отобрал свою руку и выпрямился. – В Амстердамской консерватории.

Мире это мало о чём говорило.

– Ты ходил на уроки музыки, чтобы научиться удовлетворять девушек?

– Нет, чтобы играть на фортепиано.

– Ты умеешь играть?

– Да.

Мира решила, это просто затянувшая шутка. Но Теодор не спешил её разубеждать.

– Серьёзно?

– Серьёзно.

– Я думала, ты закончил что-то вроде классической филологии. Или журналистику.

– Нет.

Множество вопросов затолкались в голове.

– Но ты ведь пишешь.

– Ты тоже, а у тебя ещё нет диплома.

Она не знала, что ещё спросить. Как эта информация столько времени ходила мимо неё? Или что подвигло Теодора признаться сейчас?

– Сыграешь мне? Когда-нибудь…

Теодор погладил покрытый красным лаком ноготь на большом пальце её ноги.

– Симпатично, – оценил он.

Мрачное молчание сгущалось. Мира ждала. Пауза выжмет своё, если её не перебивать.

– Я не играл несколько лет, – наконец продолжил Теодор.

Не отказ сыграть, не согласие. Понимай, как знаешь. И точкой в конце – иссушенная интонация, внёсшая ясность – это всё долгая история.

***

Обёрнутая в полотенце Мира сидела в кресле. Теодор подал вино и опустился перед ней на пол. Он вопросительно замер, заметив, что на секунду Миру это напугало.

– Не обращай внимания. Я просто дёрганная сегодня. Всегда дёрганная вообще-то.

– Кручёная, – исправил он с улыбкой и уложил её ноги себе на колени. – Твоей энергии нужно обнуляться. Тело к этому привыкло. Раньше ты тренировалась, теперь нет. А энергия продолжает накапливаться и требовать выход. Например, через движения. Жестикуляцию.

– Да нет, я же давно бросила спорт. Просто я всегда была тормошённая. А рядом с тобой особенно нервничаю.