– Чудесно смотришься, – Мира вытянула ладони, изображая рамку. – В детстве я хотела стать фотографом. Мне подарили полароид. Розовый. Я обклеила его наклейками. Но однажды уронила его в воду, и он перестал печатать. А потом меня отдали в художественную гимнастику, – Мира достала телефон. – Стань ближе к этой леди.

Теодор обернулся на манекен, затем снова посмотрел на Миру.

– На тебе бы это всё выглядело лучше.

Мира сделала пару снимков, утолив желание запечатлеть Теодора для личной визуальной хроники. Затем оценила манекен скептичным взглядом.

– Чулки я бы не купила.

– Почему?

– Обычно только парни с ума сходят по этой синтетике и кружевам. Но трахаться в чулках – то ещё занятие.

Формулировка, брошенная так непринуждённо, Теодора удивила.

– Ужасно неудобно, – деловито продолжила Мира.

– Рвутся?

– Жарко.

Они изучали манекен как препарированный научный объект.

– Меня это никогда не заводило, – философски признался Теодор. – Это же просто тряпка. Как она может возбуждать больше обнажённого тела?

– Эта тряпка подчёркивает красоту тела, вот как это работает.

– Красота на то и красота, она не нуждается в дополнительных стимуляторах.

– Ладно, не покупаю. Значит, сегодня так и останусь без «стимуляторов»…

Тут же пойманная в объятия Мира захихикала.

– Ты сказал, тебя это не заводит.

– Меня не заводит бельё. Его отсутствие меня очень даже волнует.

– У тебя руки холодные.

– Прости. Но мне нужно проверить.

Пальцы пролезли под пояс джинсов, заставив Миру выгнуться.

– Нет, нет, всё, я пошутила. Пошутила! Слышишь? – Мира замерла в ловушке рук. Чужие ладони на ней тоже остановились.

– Ты дразнила меня?

– Просто шутка.

– Ты заслуживаешь суровое наказание, – шепнул Теодор, прежде чем отпустить её.

В очередной раз Мира удивлялась, как безобидное заявление способно спровоцировать целую лавину реакции Теодора. И как его оставляли безмятежным объективно серьёзные вещи.

Мира зашла за витрину. Теперь их с Теодором разделяло стекло. Они были похоже одеты. Казалось, она смотрит в своё отражение, только то было на голову выше.

– Ты сказала, тебя отдали в художественную гимнастику. Сейчас ты учишься на журналистике.

– Да.

– Бросила спорт?

– Да.

– Почему?

– Бывальщина: получила травму, долго восстанавливалась. Даже в школе пришлось повторить год. Но я давно хотела бросить тренировки, так что несильно расстроилась. Родители со скрипом, но поддержали.

Они вновь зашагали мимо витрин. Мира ощущала, что и ментально они с Теодором тоже ближе, чем обычно. Такой шанс нельзя упустить.

– Откуда именно ты приехал сюда?

Она знала. Но Теодор должен был озвучить это сам. Мира не хотела однажды нечаянно выболтать то, что ей не говорили. Ситуация, где придётся признаваться, что она сталкерила Теодора на фейсбук, не самая приятная.

– Амстердам, – подтвердили её догадки.

– Зачем ты уехал из Европы?

Теодор посмотрел на неё с триумфом.

– За счастьем.

Мира не отреагировала. Она ждала продолжения.

– Здесь люди кажутся счастливее. Хотя все доказывают мне обратное.

– Переводишь тему?

– Я её развиваю. Хочешь обсудить социальный лифт, который поднял меня в этом городе?

– Нет. И не перехватывай инициативу в разговоре.

– Я не…

– Делаешь. Постоянно. Вывешиваешь некий тизер новой темы, так, чтобы мне стало интересно. И, конечно же, мне интересно, почему тебе здесь живётся счастливее. Тем самым ты ловко пропускаешь свою очередь отвечать.

Теодор одобрительно хмыкнул. Мира не сдавалась:

– А даже когда я задаю прямые вопросы, ты вкладываешь в ответ готовые выводы. Оттого ты и вечно неуязвимый в разговоре. Например, я спросила, у вас с этой Шерон что-то было? Ты сказал: «Тебе не о чем переживать». Просто поставил заключительную печать в нашем диалоге. Но я сама хочу подвести этот итог на основе твоего рассказа.