Республика Татарково – 2. Туманная зыбь Александр Миронов

© Александр Миронов, 2018

ISBN 978-5-4493-3150-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Обычно, приходя на работу, Нина Притворина не переодевалась в бытовке. Она шла прямо в третий цех в повседневной домашней одежде. Там уже, в пультовой, накидывала сверху на платье или кофту рабочую куртку или синий халат, доставая их из шкафа, стоящего между тамбуром входа и стеной. Переобувалась в тапочки или в тёплые сапожки, смотря по сезону и погодным условиям, если надо накидывала косынку и – оператор печи готов к исполнению своих служебных обязанностей.

Но сегодня она пришла в бытовку первого цеха с какой-то девушкой. Помогла ей найти свободную кабинку для переодевания, и всё время с ней оживленно разговаривала.

Девушка, скорее женщина, может быть моложе Нины года на три. Рослая, глаза большие, обильно подкрашенные, и казались выразительными. Круглолицая, щёки слегка припухлые, розовые, возможно, естественного цвета, с ямочками. Смазливая деваха.

Маша приехала немного раньше, уже сняла домашние одежды и надевала рабочий тёплый свитер, на дворе стало холодновато, осень. До того, как Нина познакомила их, она присматривалась к незнакомке, которую до этого видела и не раз в служебных автобусах и в поселке, в магазинах и на улицах. А тут она оказалась в цеху и в бытовке…

– Маш, познакомься, твоя коллега. Людмила Прокошева. Транспортёрщицей у нас в цеху будет. В нашей смене. В первый цех её на стажировку к тёте Вале Козловской. Той через две недели на пенсию.

Представила Нина новую работницу, а у Маши отчего дрогнуло сердце. Она лишь кивнула и продолжила переодевание.

Филипп о новой транспортерщице уже кое-что знал. У Нины хорошие связи из сарафанной аудитории. Знал, что в общении её зовут Милой, Милкой. Знал, что она из города Тулы и работать там начала в каком-то НИИ в должности секретарши. Но, похоже, – курьером, а то и уборщицей канцелярий.

Супружеская пара из-за квартиры переехала в республику. Муж устроился по своей специальности инженером на Мехзавод, а она – в ОТК, отдел технического контроля. Вначале Людмилу направили в секретариат управление комбината по специальности, но после испытательного срока, ей предложили сменить место работы. Какой секретариат сможет держать в своём штате сотрудницу, у которой в каждом предложении по пять ошибок, а в столь сложных словах, как ещё – если не четыре, так две. И путает понятие рейсы и рельсы, кювет и Кувейт. Особенно последняя распечатка убила секретариат наповал. Людмила перепечатала объяснительную механика автобазы:

«Машина КрАЗ водителя Вавилова ушла в кувейт, откуда её вытягивали двуймя трактарами. Сам шофёр тоже находился в кувейте пьяным…» И далее:

«Ввиду не трасфортабельного состояния, шофёр Вавилов не смог встать в рельс. Сменому механику Игнатову пришлось самому доробатывать сменные рельсы».

Старший механик автобазы Черняховский, прочтя эту объяснительную записку, от смеха упал, как подрубленный, на один из стульев у столов секретарш.

Но Милка подругам объясняла, что ушла из управления сама, так как её тонкая натура не может совмещаться с бумажными крысами, которые так и норовят съехидничать, подъегорить, подкусить, подсидеть… Бррр… В цехе лучше, проще, спокойнее.

Но не прошло и полгода, ей пришлось уйти и завода.

После демобилизации из армии наладчиком в цех пришёл Толя Прохошев. Парень видный, энергичный, голубоглазый с волнистой шевелюрой.

Роман у них закрутился почти сразу же. Толик влюбился в смазливую девушку и уже не видел перед собой никого краше и прелестней. Статная фигура, гибкий стан, сияющие глаза в обведенной рамочке век, бровей. Искусно наложенный макияж, тона… низкое декольте. А походка на высоком каблучке… Всё это в Толике возбудило немалую страсть. И этому способствовало долгое, целых два года, воздержание в армии. Играл адреналин. А поскольку Милаша сама была заводной на ласки и страсти, то не устояла перед напором доброго молодца. Вначале скрытно встречались, но вскоре она почувствовала, что «залетела». Прожив с мужем почти два года, у них не получалось заиметь детей, а тут на радость или на лишние хлопоты – пожалуйста. Людмила заволновалась – грех наружу норовил выйти.

Но Толя оказался человеком долга, и Милаша подала на развод с мужем. Через три месяца ушла в декретный отпуск, и год находилась в нём.

После декретного отпуска вернулась на завод в цех. Но, несмотря на её легкомыслие, в ней всё же сохранились остатки чувств, такие как стыд и совесть. Они её и вытеснили из цеха, так как работать на одном производстве с бывшим мужем, было не совсем удобно. Тем более бывший муж стал заместителем начальника цеха, а позже и директора завода по производству.

Иногда бывший подходил, интересовался ею и здоровьем её дочери. С одной стороны она была признательна за внимание, в другой – приходилось прятать глаза. Особенно чувствовала себя неловко, зная, что за ней следят ещё пара глаз. Да и так, полно любителей «тихо говорителей». Приходилось им встречаться и случайно в коридорах цеха, на лестничных переходах, и на остановке служебного автобуса. И все эти встречи смущали. По сути скрытная по натуре, она не любила, когда хоть в малом о ней сплетничали, осуждали или сочувствовали. Ей хотелось туда, где её не знают, где она чувствовала бы себя независимой, обаятельной, женщиной вамп, как она себя представляла в этом забытым Богом посёлке. То есть хотелось начать жизнь с белого листа.

Как-то на Угре в погожий солнечный день, загорая с Толиком и маленькой дочкой, Милаша познакомилась с соседкой по пляжу, которая тоже отдыхала с семейством, с мужем и двумя детьми, сыном и дочкой. Нина Притворина оказалась общительной, что повлияло на их дальнейшие отношения. Часто перезваниваясь, а при встречах общаясь, все ближе сходились характерами. Понимали друг друга, переживали, сочувствовали, и всегда без лукавства, почти с сестринской откровенностью и доверием.

О своих напрягах на заводе Людмила поделилась с подругой, и спросила:

– К вам на «муку» нельзя перевестись? А то сама понимаешь, работать между двумя мужьями как-то не камельфо…

– Не знаю. Поговорю с Дончаком, – пообещала Нина.

И вопрос решился через месяц. Нужна транспортёрщица.

Филипп, принимая в смену Людмилу, или Милку, – как назвала её Нина, а позже за ней так и закрепилось это имя, – проводя инструктаж по технике безопасности, а потом, обходя с ней оборудование, знакомя с ним, пытался понять её, характер, возможности и способности, а также слабости. Девушка вела себя подчеркнуто вежливо, и в то же время наблюдалась в рассуждениях поверхностность, хотя и выдавались они со значимостью всё понимающей, умеющей объективно оценивать положение вещей. И всякий раз выдавала умозаключение, как резюме:

– Да что тут не понятного? Ясненько.

Или:

– Понятненько. Чего тут не ясного?

Даже новое для неё оборудование она осматривала с таким видом, как будто бы оно ей было знакомо едва ли не со дня рождения. То есть девочка имело большое мнение о себе, и старалась блеснуть дарованиями, поразить сообразительностью, даже не дослушая пояснение о содержании предмета. На лету всё схватывает.

Филиппа это несколько удивляло. И настораживало. И в тоже время вызывало интерес к ней. Ну-ну, посмотрим, посмотрим, на что эта особа-сдоба способна…

Невольно сравнивая Милку с Машей, видел их противоположности. Маша почти весь инструктаж молчала, знакомство с оборудованием проводилось с заинтересованностью. Кроме того, в руках держала маленький блокнотик, карандаш и все записывала. Делала чертёжики. Какие-то пометки, подставляя вопросики. Некоторые задавала и тут же записывала ответы. Выглядела беспокойной и заинтересованной. Щёчки бледные, а глаза широко открытые, светящиеся. И она была теплее, душевнее. К ней невольно тянуло для бесед, разговора, к общению.

Тут же – даже не хотелось говорить о производстве. Снисходительность, на грани высокомерия. Словно, сошедшая из поднебесья богиня, в эту грязь и пыль. И невольно вызывал другой интерес – насколько это божество целомудренно?

В третьем цехе мастер появился во второй половине дня. Прошёл прямо в пультовую, миную галереи транспортёров, не обходя цех.

За столом сидела Нина Притворина и разговаривала по телефону. На появление Филиппова отреагировала усмешкой. Он понял, что разговор она ведёт о нём. С кем?

Сел напротив неё и потянулся в карман за сигаретами.

– Ладно, давай. Потом поговорим. – Нина положила трубку.

В глазах её играли смешинки. Но сказала со строгостью:

– У нас не курят. А если курят – четвертную на стол.

– Может, четвертинку?

– Годится и четвертинка.

Он усмехнулся.

– С кем балаболила?

– С Милкой. Ты как, на неё глаз не положил?

– Положил. Я на всех вас что-нибудь да ложу.

– Только тут зуб-то не точи. Не мылься, бриться не придётся. У неё на таких кобелей аллергия.

– Понятненько. Чего тут не ясненько… – ответил он с усмешкой словами Милки. И перевёл разговор на производство: – Как тут, всё в порядке? Палыч где, Вася?

– К Маше поднялись, отсев на бункере налипает, сырой идёт. Вибраторы со стенок не стряхивают, вот Маша и позвала их. Пешнями счищают, да кувалдочками обстукивают.

Над потолком пультовой гулко загрохотал электровибратор, в мельницу с шумом посыпался отсев, и она надсадно загудела. По звукам Нина определила: