– Кажется, очистили. Пошёл отсев.

– Ну, ладно, и я пошёл. Если что, звони во второй цех.

– А что, даже не зайдёшь на транспортёры? Там тебя ждут.

– В следующий раз.

Филипп вышел на уличный балкон, спустился по трапу и, оглянувшись, быстрой походкой поспешил из цеха.

Маша, узнав от Нины, что мастер был, но не зашёл к ней, прикусила губку.

Позже происходили встречи, но они касались в основном производства, работы. При этих встречах она вначале прятала глаза, потом пыталась, преодолевая робость, всё же заглянуть ему в глаза. Но под нависшими бровями в них не улавливала света надежды, прежней лукавинки, тепла. Иногда он вдруг подмигивал ей, дарил улыбку, и на этом заканчивалось его внимание. В короткие моменты встреч она пыталась заводить с ним разговор, но он, то прикладывал к губам палец, дескать, не к месту, не сейчас… То кивал согласно головой, но думал о чём-то своём. У неё щемило сердце. А через месяц мастер вдруг поменял местами транпортёрщиц.

Среди смены привёл в третий цех Людмилу Прокошеву. В пультовой находились оператор пультовой и транспортёрщица, только что вернувшаяся с галерей. Зашли, расселись вокруг стола и закурили. Машу придвинул к стене мастер, чему она обрадовалась. Но поскольку она не курила, то почувствовала себя неуютно в этой компании, однако, выйти из-за стола не могла. Да и не хотела. И изредка отмахивалась от дыма: совсем закоптили…

Разговор происходил в основном между подругами, и как будто бы ни о чём, но гостья, иногда смеясь, и как Маше казалось, фальшиво, всякий раз многозначительно добавляла:

– Понятненько. – Или: – Ясненько.

Филипп изредка усмехался, подавал реплики. Но, видимо, и ему вскоре надоел этот трёп, он перешёл к делу.

– Так, Маша, в целях расширения зон обслуживания, и изучения работниками производств цеха, вам с Милкой придётся поменяться местами. Ты пойдёшь на второй цех, а Милка будет осваивать третий цех.

Маша дёрнулась, невольно хотела вскочить и выразить протест. Но не тому, что приказал мастер, а тому, что всем сердцем и душой поняла смысл данной перестановки.

Филипп пояснил:

– Сейчас проведёшь Милку по транспортёрам, покажешь, что да как, а потом идёшь во второй цех. С этого момента будешь работать там. А как Прокошева вникнет во все тонкости здешней работы, освоится и поймёт, что к чему, тогда я вас поменяю обратно. Поняли? – спросил обеих.

– Ясненько, понятненько…

Маша кивнула.

Мастер поднялся и, покуривая, с деловой сосредоточенностью направился из пультовой.

Нина бросила взгляд на Машу, у той в глазах стояли слёзы, губы судорожно ломались. Сдерживаясь от рыданий, она покраснела.

– Милка, пошли на улицу, покурим. А то тут дышать нечем, – предложила она подруге, поднимаясь.

– Пошли.

Вышли из пультовой на металлический балкон.

Маша стянула с шеи, опущенный платок, и уткнулась в него лицом.

Маша недолго водила Милашу по галереям. Да и что собственно было показывать? – что в старом цехе, то и здесь. И ленты одинаковые, ролики тоже, также скрипят и просят смазки, замены. Может быть, сами галереи шире, светлее, да наклоны их покруче. Да бункера объёмнее, раза в два больше, чем в старом цехе. А так всё едино: и пыль, и отсев. Следи, чтобы бункера не пересыпало, регулируй лопатой-плужком сырьё из пультовой на щите. Чему тут учиться? Как метлой и лопатой руководить?..

– Люда, ты сама попросилась в третий цех? – спросила Маша, когда после обхода рабочего места они зашли в будку транспортёрщиц.

– Да нет, – тряхнула Милаша головой, укладывая волосы в понятный ей порядок. – Филя сказал, чтобы проходила и осваивала все рабочие места и тонкости работы.