– Я тебе потом объясню. Пошли.

Втискиваемся на заднее сидение машины. За рулём Егор, комендант Куйбышевского района. Они с Балу чем-то напоминают друг друга, несмотря на то, что совершенно разные и внешне, и по характеру. Однако широкие кряжистые фигуры, огромные кулаки и сходство с хозяином русского леса придаёт им похожести.

– Шекспир, – Егор не торопясь выезжает из двора казармы, – они нас ждут возле райисполкома. Зелёная «таблетка». Просто проедетесь с ними. И, если надо, пройдётесь. Задача – фигня. Максимум на пару часов. Обычные коммунальные работы, по сути.

– Проза жизни. – Балу снова хохотнул. – Только ты осторожней. Там может быть весело.

Егор задумчив. Он – кадровый военный. Сержант ВДВ, на этой войне за несколько месяцев доросший до майора. Заслуженно. По делам своим. Серьёзный, степенный, не особо склонный шутить.

– Чего именно ожидать?

– Может прилететь. Могут укропы появиться. И то и другое маловероятно, иначе б вас было не двое. Укропов в том секторе давно нет, а стрелять там некуда. Разве что в местный дурдом.

– Там дурдом?

– Ага. Психлечебница. Поэтому местность называется Дурная балка. Это, типа, юмор.

– Понятно.

Название мне нравится. Настроение поднимается.

Ремонтники подъехали с небольшим опозданием. В том, что мы их сопровождаем, нет ничего нового: отряд «Варяг» давно взял под охрану коммуникации осаждённого города. А иначе здесь просто нельзя. Пересаживаемся в УАЗик коммунальщиков. Их бригада – трое усталых мужиков среднего возраста. Один (тот, что помоложе) за рулём. Он задаёт нам привычный вопрос:

– Когда это кончится, ребята?

Привычно отвечаю:

– Когда Львов возьмём.

– Шутите? – Водитель улыбается.

– Нет. – Я и правда не шучу. – Пока мы не разберёмся с этим гнездом заразы – они ведь не уймутся.

– Скажете тоже. – Мужики поёжились. – Их бы от Донецка отогнать. Чтоб хоть не обстреливали.

– Ну, парни, наши сейчас именно этим и занимаются. – Указываю рукой в сторону канонады.

– А чё так громко? – Влад прислушивается. – Исходящие совсем рядом.

Я тоже прислушиваюсь. Да, действительно.

– Так тут наши батареи рядом. Приехали и с утра по укропам бьют.

– Вон оно что. Обратка уже была?

– Пока не прилетала. Ну, так день только начинается.

Смотрю на часы. Половина одиннадцатого. Да, день ещё впереди. Укры пока отстреливаются по другим районам. Но всё может измениться в любой момент.

– Как-то мне не по себе. – Чудный на заднем сидении забеспокоился.

– Да успокойся. Здесь всё время так.

Это правда. Здесь фраза «Все под Богом ходим» приобретает на редкость экстремальное звучание.

Подъезжаем к первой остановке. Той самой местной психлечебнице. Я выхожу из машины и закуриваю. Как же сегодня красиво. Выпавший ночью снег залил всё вокруг слепящим глаза кристальным сиянием. Деревья величественны, как пушистые холмы. Под берцами музыкальный снежный хруст. И воздух словно ожил: он сам сверкает и искрится, как этот снег. И над всем этим бездонное степное небо. Чистое. Без единого облачка.

Да, Пушкин – действительно наше всё. Лучше него никто не описал эту, холодную и жаркую одновременно, роскошную красоту русской зимы. И вряд ли у кого-то это получится лучше.

Смотрю на здание лечебницы. Особняк из красного кирпича, обнесённый высокой оградой и окружённый красивым парком. Да, местные психи живут кучеряво. Прямо, пасторальное место, от которого веет покоем и умиротворением. Хотя, может, так оно и нужно. Может быть, душевнобольным легче выздоравливать в таком месте?