– Я ее не отталкивал, она сама притянулась к малолетнему сабленосцу! – выкрикнул Марк.

– К кому?

– Айшу Ламбаканну, сыну Махинды, короля Шрилана. Она променяла меня на королевскую кровь, маман.

– Господи, что ты такое говоришь, Марк? Ева совсем не похожа на особу, которая действует расчетливо. С чего ты взял?

– Я видел их в Шрилане, когда они прогуливались в саду.

– Разве это непременно должно значить что-то большее, чем просто прогулка в саду?

– Он спас Мария, когда его похитил какой-то придурок. Не дрогнув отрубил ему полноги саблей. Теперь он герой в ее глазах, а я…

– А ты?

– Неудачник, слабак и.., – Марк нервничал, молчание матери будто подтверждало правоту его слов. – Ты тоже так считаешь?

– Как?

– Что я слабак и неудачник?

– Нет, Марк. Я считаю, что на тебя свалилась неподъемная ноша, которая тебя придавила. Ты слишком серьезно взялся за дело, которое, возможно, тебе пока не по плечу. Нет твоей вины в том, что ты еще слишком молод.

– Ты говоришь, как он.

– Вэл? – оживилась Амели. – Это ли не доказательство того, что он к тебе расположен? В моем расположении ты же не сомневаешься? Я говорю тебе так, потому что люблю тебя, и он тебя любит, если говорит то же самое. Мы часто накручиваем себя, придумываем проблемы там, где их нет. Может, тебе показалось?

– Что именно?

– Да все. Что господин Вэл к тебе как-то не так относится, и Ева…

– Нет, маман, не показалось. Все так и есть.

– Если ты уверен, что прав, подумай, как можно изменить ситуацию, потому что, если все так, это скверно. Меньше всего на свете тебе сейчас стоит портить отношения с семьей Лоу, Марк. Подумай, что ты не так делаешь, чем отталкиваешь от себя Вэла и Еву. Может, ты чего-то боишься? Когда в нас сидит страх, мы меняемся, сами того не замечая, и начинаем совершать ошибки, в результате которых еще больше оказываемся под влиянием своих страхов. Чего ты боишься, Марк?

Амели выжидательно-напряженно смотрела на сына, не особенно рассчитывая на искренний ответ.

– Мне уже нечего бояться. Я испортил все, что мог: Вэла и Еву потерял, стал посмешищем в глазах сената. Даже Заг с Бартом от меня отошли. Я теперь нигде не свой – ни здесь, ни там, внизу.

– Мне кажется, ты драматизируешь, Марк, – осторожно заметила Амели. – Через месяц выборы главного управляющего…

– На которых у меня нет никаких шансов! – выкрикнул Марк.

– Вот твой страх, сын: ты боишься проиграть. Пока ты боишься – ты будешь проигрывать.

– Как не бояться? Кто я такой, чтобы не бояться поражения? У меня нет сверхъестественных способностей, как у Вэла или креаторов, я не гений, как мой младший брат, мне никогда не выиграть в партии с богом, – произнеся последнюю фразу, Марк замолчал, испуганно переводя взгляд с одного на другое, стараясь не смотреть на мать.

– О чем ты?

– Так, в общем, фигурально выражаясь, – отговорился Марк. – Я обыкновенный, и меня это удручает. А они все другие, не такие, как остальные. Даже Кир, хотя, возможно, именно Кир больше остальных не такой… Я не знаю, маман, стыдно признаться, но я им завидую, завидую, что они могут, а я нет. Зачем им такая посредственность как Марк Мэнси?

– Слишком много тщеславия в тебе, мой мальчик, – с грустью заметила Амели. – Оно ни к чему хорошему тебя не приведет. Гони его, освобождайся всеми силами от яда этой черты. Будь самим собой, только так ты сможешь вернуть расположение к себе. Вспомни, каким смелым ты был, когда начинались реформы, как на тебя рассчитывал господин Вэл, когда Зиги исчез. Вы же вдвоем управляли событиями и прекрасно справлялись, надо сказать. У вас был замечательный тандем, действенный, крепкий. Что изменилось сейчас?