– Надеюсь. Если бы властителя Небес привлечь…

– Он этого категорически не хочет, да и канцлер уверен, что он мертв. Так что, надо без него выкручиваться. Пока, по крайней мере.

– Пока? Что вы имеете в виду, сеньор Хакес?

– Есть идея: нужно сформировать легитимный представительный орган: высший международный совет, суд, арбитраж – как угодно можно назвать.

– Суд, – генерал не сводил взгляда с Сесара. – Кажется, понимаю…

***

– Вэл, возможно, сейчас не самый подходящий момент, но я очень хочу развеять тени прошлого, – негромко произнесла Нина, когда они проснулись на рассвете.

– Спрашивай, сейчас самый подходящий момент, – отозвался Вэл, обнимая ее. – Это же нормально, поговорить.

– Не хочу тебя ставить в неловкое положение, если не хочешь, не отвечай.

– Спрашивай, – настойчиво повторил Вэл.

– Хорошо. Скажи, ты, правда, сделал вазектомию?

– Правда.

– Но, как же тогда? – Нина приподнялась на локте и заглянула ему в глаза. – Как же тогда мы смогли?

– Не знаю. Я воспринимаю наших детей как чудо, как божий дар. Как еще это могло случиться?

– Я боялась, что ты не примешь детей, подумаешь, что они не от тебя, – призналась Нина и замерла.

– Если бы я это сделал, был бы полным дураком, – выдал Вэл с болью.

– Тебя что-то все равно мучит, я вижу, Вэл.

– Я хотел бы иметь еще детей. Мне всегда нравилась семья Мэнси тем, что в ней пятеро сыновей. И у Махинды – пятеро…

– У нас тоже будет трое, – с улыбкой заметила Нина. – А с Марием – четверо. От Роберта Мэнси ты не многим отстал.

– Нина, ты спасаешь меня, – сказал Вэл, обнимая жену.

– Вэл, скажи, как дяде удалось уговорить тебя на такую чудовищную вещь – вазектомию.

Вэл встал, принес воды из гостиной, сел в кресло.

– Что ж, давай поговорим сейчас, – произнес он так, словно давно готовился к разговору. – На самом деле, Зиги не особенно и старался убедить меня. Я сам этого захотел.

– Почему?!

– Из-за матери Евы, Клер, она умерла во время родов. Саму Еву чудом удалось спасти. Я тогда находился не в лучшем состоянии, не знал, что делать, что думать, кого винить в случившемся.

– И обвинил себя? – догадалась Нина.

– Да. Я испугался, что Клер умерла из-за меня, из-за моего дурного семени, оставил Еву, чтобы не видеть в ней напоминание. Ну и…

– Дядюшка подсказал выход? Предложил никого больше не убивать дурным семенем?

Вэл кивнул.

– Ясно. А… – Нина запнулась.

– Нет, у меня после Клер до тебя женщин не было. Я близко к ним и подойти боялся, не то что…

– Так, может, ты и не стерилен? – с надеждой в голосе проговорила Нина. – Мало ли… операция прошла неудачно или…

– Нет, – увидев, о чем Нина подумала, отмахнулся Вэл. – Операцию делал Ашура, он накосячить не мог.

– Тогда остается только на бога положиться. Вдруг он захочет порадовать нас еще раз.

– А ты готова еще раз? – Вэл замер, глядя на жену.

– Давай сначала этих родим, а там посмотрим.

– Если бы я не убил Била… – Вэл не ожидал, что произнесет вслух то, что думает, и испугавшись сказанных слов, опустил взгляд в пол.

– Била не ты убил, это сделал дядя Зигфрид. Он всех убил: сначала Ким, потом Платона, Била и еще много человек в замке. Так что, перестань себя казнить, мы начинаем жить заново, – уверенно проговорила Нина, подходя к мужу, опускаясь перед ним на пол и обнимая его за колени. – Если у тебя есть вопросы, спрашивай.

– Расскажи мне, как за Платона вышла, – попросил Вэл, внимательно наблюдая за реакцией Нины.

– Меня за него выдали, когда мне не было пятнадцати. Мама предчувствовала, что ей осталось немного, и отдала меня за Платона. Он жил в соседнем доме, они хорошо знали друг друга. Платон дал слово, что не тронет меня, пока мне не исполнится двадцать один. Мама вскоре умерла, я осталась бы совсем одна, если бы не Платон. Он заботился обо мне, мы жили как отец с дочерью десять лет.