День занимался жарким, как обычно и бывает в Солерно в это время года. Щедрое солнце в бездонном голубом небе, ни единого намека на облака, не говоря уже о дожде, не оставляли сомнений, что новоиспеченный правитель страны спрячется под сводами дворца, спасая кожу от сухого воздуха и высокого ультрафиолета.

О Зигфриде Бер в народе ходили разные слухи: и что он невероятно спесив, и что богат, как никто и нигде, и беспощаден, и хитер, и много какой еще. Но среди прочих был и слух, что канцлер маниакально заботится о своем здоровье и внешнем виде и неустанно печется о всякого рода соответствиях. Поэтому простой народ давно придумал ему «почетное» прозвище Трепетун, а после того, как канцлер самоназвался Избавителем, два этих титула слились воедино и произносились шепотом под страхом смерти от надрыва живота: Избавитель -Трепетун…

Зигфрид Бер пока еще не нашел кандидата на роль своей тени, а потому не был в курсе всего, что говорят о нем люди. Самым приближенным к высшему статусному лицу Солерно считался генерал Родригес, но он панически боялся канцлера, а после неудачного обеда Паччоли и рта при нем без команды не открывал. По этой причине Зигфрид пребывал в полном неведении относительно «любви» народной к своей персоне и ничуть этим не тяготился. То было всего-навсего множество – какой смысл занимать голову мыслями о нем? И Зигфрид не занимал. Он экспроприировал из музея старины сохранившиеся каким-то чудом четыре автомобиля стопятидесятилетней давности, велел довести их до рабочего состояния и составил из них кортеж для торжественного предъявления себя собравшимся на главной площади города третьего мая.

В одиннадцать тридцать со стороны главной городской магистрали послышались гудки приближающихся авто. Люди в недоумении расступались перед средствами передвижения, столетие не появлявшимися на улицах Солерно. Возглавлял кортеж черный седан, формой кузова напоминавший кошачий глаз, сразу за ним ехал роскошный белый кабриолет, в котором на заднем сидении с улыбкой во все лицо расположился будущий Единовластный. Он приветственно-сдержанно махал левой рукой, одаривая толпу беглым взглядом. Следом за ним ехали две практически одинаковые машины светло-серого цвета, в каждой из которых сидели по три вооруженных гвардейца из личной охраны канцлера. Такого представительного и необычного появления правителя жители Солерно еще не видели.

Кортеж остановился перед сине-звездным ковром, и, словно уже титулованный, Зигфрид Бер уверенно ступил на него блестящим темно-серым ботинком на невысоком каблуке. Он медленно прошел до лестницы Дворца Торжеств, поднялся по ступеням, обернулся и, подняв правую руку, потребовал тишины. Мариачи умолкли, голоса стихли. Зигфрид глубоко вдохнул, заполнив легкие торжеством момента, и громко произнес:

– Сограждане! После того, как я войду в эти двери, у всех вас начнется новая жизнь.

Звенящая тишина стала ему ответом. Зигфрид принял ее за хороший знак и смело вошел внутрь, сопровождаемый гвардейцами, генералом Родригесом и министрами. Двери Дворца Торжеств остались открытыми, чтобы все могли если не видеть, то хотя бы слышать ход церемонии и слова присяги, произносимые новым главой государства. Люди в недоумении смотрели друг на друга, высказывая самые разные предположения о том, какой может оказаться обещанная новая жизнь…

– Все было прекрасно, сеньор Бер, – с деланой улыбкой на лице подобострастным голосом произнес генерал после того, как все торжественные этапы инаугурации завершились. Только теперь Зигфрид позволил себе пригубить шампанское и полностью расслабиться.