В двенадцать часов по ночам

Встает император усопший.

В. А. Жуковский. «Ночной смотр».

В двенадцать часов по ночам Василий Иванович Подберезовик, старший лейтенант войск Комитета госбезопасности, слушал «Голос Америки» – «Передачу для полуночников». На дежурство Василий Иванович заступал в 21:00 и, расписавшись в журнале, сразу же включал радиоприемник «Минск», настроенный на первую всесоюзную программу. В это время Москва обычно передавала балетную музыку Хачатуряна и Караева, театральный дневник, концерт Катульской или Рейзена и прочую муть, от которой мухи дохнут. Радиостанция «Юность» с 23.05 позволяла себе кое-что повеселее – джазик там какой или песни из «Семнадцати мгновений весны». Потом шли «Последние известия», а после Гимна Советского Союза «Юность» заводила тягомотину про какого-нибудь шизика, жившего черт знает когда и написавшего нечто такое-этакое, очень древнее, которое Василий Иванович никогда не слыхал и слушать не собирался. Хоть радио выключай! А выключишь – что делать? Ночь длинная…

Три месяца назад, в июле, Василий Иванович заикнулся полковнику Белоручкину, что, дескать, неплохо было бы телевизор поставить, но товарищ полковник прищурил глаза и вкрадчиво осведомился: «А бабу привести не пробовал?» Старший лейтенант тут же осознал, что не по делу выступил и что Белоручкин это ему еще припомнит. Действительно, на следующих политзанятиях товарищ полковник вскользь прошелся по некоторым офицерам, которые забывают о лежащей на них ответственности и вместо службы мечтают смотреть футбол. Правда, товарищ полковник фамилий не называл – и на том спасибо.

Если до 23:00 в дежурку к Василию Ивановичу мог заглянуть майор Боровик (когда проверял наружную охрану) или даже сам товарищ полковник (чего практически никогда не бывало), то после отбоя старший лейтенант знал, что теперь, до шести утра, в дежурку ни одна собака не поскребется. Нынче вывелись дураки – шастать по ночам.

Однако армия научила Василия Ивановича быть всегда «на стреме». Поэтому на столе лежали подшивки «Правды», «Красной звезды», областного «Ленинского знамени» и раскрытая тетрадь, куда Василий Иванович изредка записывал цитаты из докладов Генерального секретаря, важные, основополагающие мысли, например, такие:

«В то же время, товарищи, мир получил еще одно наглядное доказательство того, какую опасную роль играет в международной жизни военный блок НАТО, насколько само существо этого блока, его основные политические цели несовместимы с интересами свободы, независимости и безопасности народов».

Вот так… Ежели какая холера нагрянет, то пусть воочию убедится, что старший лейтенант повышает свой идейно-политический уровень, работает над собой. Береженого Бог бережет.

Василию Иванычу стукнуло тридцать два года. Был женат, развелся. Просил Лизку: «Отдай мебель, ведь на мою зарплату куплена», – а Лизка отрезала: «Отдам на том свете, угольками». Сейчас, конечно, развод не то что раньше, но анкета подпорчена. Ведь начальство так рассуждает: ежели с бабой не смог справиться, как же ему отдел доверить? Такие дела. Но нет худа без добра. Будь Подберезовик женат, не попал бы на Объект. Ведь ни одна дура не согласится, чтоб ее мужик десять месяцев в году, исключая законного отпуска и воскресений, дома не ночевал. Такие дела. А тут Василия Иваныча вызвали и предложили. Подумал. Дальнейшее продвижение по службе накрылось – анкета подпорчена. А на Объекте надбавка – сотня в месяц – это, значит, за особую секретность. Деньги с неба. Решил: была не была – перезимуем. И ничего, четвертый год пошел. Прижился. Служба не пыльная, а отпуск – два месяца и путевка в санаторий бесплатная. Подправишь в Минводах здоровье, а потом можно подымить у моря. В этом году в июне законно подымил, «бой в Крыму, все в дыму – ничего не видно». Но Василий Иваныч не сплоховал и отбил Верку у летчиков. Верка – девка классная. Юбка кожаная, ноги загорелые. Идешь с ней танцевать – у иностранцев челюсти отваливаются. Каждый вечер в «Ореанде» ужинали. У ресторана толпа – академики, майоры, доктора наук, но перед Василием Иванычем швейцар дверь распахивал, а оркестр встречал любимой песней: «Пора настала, я пилотом стала…»