– Зачем нам эти лентяи?

– Мы делаем массовый продукт, его продают именно так. Думать, что возможно обойтись без компромиссов, – ошибка. Если не будем рекламировать себя, про нас забудут, такова суть потребления, даже если товар полезен. – Марк разводит руками. – В общем, ты сам понимаешь, реклама нужна.

– Есть что-то ещё?

– Да, точнее, это не для обсуждения, а лишь информация. Есть пара судебных дел, в которые нас хотят втянуть.

– Отличная новость. – Я действительно немного рад: это может стать толчком для начала решения проблемы и высвечивания её как вполне реальной. – И в чём суть?

– Не всё до конца понятно. На нас подают в суд пока только родственники, формулировки обвинений размыты, нет никаких фактов, и у всех всё разное. Они сами не знают, чего хотят, и толком не понимают, на что жалуются.

– Что разное, ты про что?

– Как бы разные побочные эффекты, симптомы, жалобы.

– И? Что сейчас происходит? Коллективный иск?

– С этим работают юристы, вроде пока ничего серьёзного, зацепиться не за что. И вряд ли дело дойдёт до коллективного иска. Опять же, все они разнятся и противоречат друг другу. Единственное – это не очень хорошо для репутации, поэтому мы стараемся быть максимально корректными с этими людьми.

– И в чём корректность?

– По большей части в нашей пассивности. – Офнер виновато чешет бровь. – Мы не спорим, выслушиваем, задаём много вопросов, пока они не сдуваются. Не буквально, конечно. Нам якобы нужны уточняющие факты о приёме препарата, чтобы понять, в чём проблема, и этих фактов нам нужна тьма-тьмущая.

– По сути, вы заговариваете бедолагам зубы.

– Что-то действительно нужно знать, ведь мы сами не понимаем, в чём проблема. Мы даже не знаем, все ли из пришедших имеют отношение к реальным больным, а те, в свою очередь, – к нашему препарату, или это чьи-то умыслы.

– Можно до бесконечности видеть умысел и тянуть время, а можно потратить ресурсы, чтобы разобраться в проблеме изнутри.

– Но ты сам говорил на интервью…

– И где сейчас твой микрофон?

– Это твой препарат, Ренс! Вы с Брайаном его придумали. Я не вижу его, где он? Предъявляй претензию ему! – не выдержал Марк.

– У меня к тебе нет претензий, но пойми, препарат работает исправно, это я знаю точно. Брайану нечего предъявить, – слукавил я, прекрасно понимая, что дело именно в составе препарата.

– Значит, и проблемы нет! – Помимо сглаживания углов, Марк знает, как меня подцепить, но я не ведусь, ведь он отчасти прав: я и сам запутался.

– Ладно, я поговорю с ним.

– Есть ещё кое-что, но я пока не понял, проблема это или нет.

– Меня словно месяц тут не было. Выкладывай.

– Это просто нисходящий тренд, я уже вижу разворотный паттерн, скоро всё наладится. – Марк иногда несёт чушь про фигуры и паттерны – это термины из его биржевого прошлого. – Смотри, – показывает мне распечатки с информацией по поставкам, накладные, в которых значатся необычно большие объёмы.

Но странными выглядят и другие две вещи. В поставках указаны равномерно все наименования препарата, одинаковые количества каждого из ста пятидесяти ERA. Вторая странность – место, куда отправлялся груз.

– Кто так много заказывает? И чья это сделка?

– Ван Гилса. Заказчиком значится некое лесничество в Дортмунде.

– Так разбирайся с ван Гилсом.

– Он не особо это комментирует, ему поставки не кажутся странными.

– А тебе кажутся?

– Да.

– Кто-то в лесу решил взяться за свои воспоминания? Интересно. Думаешь, они что-то химичат с препаратом и перепродают?

– Это первая мысль. Но почему они делают это так неприкрыто?

– Они же не нарушают закон? Чем это опасно для нас?

– Пока ничем, но если там какие-нибудь хиппи, производящие из нашего препарата наркотики, – будет скандал.