– Ага, нравится! Что скажешь? До хрена альбомов записали, популярны в Штатах. К нам недавно приезжали.

– Я не интересуюсь революциями в Африке или про что тут. – Я не сразу уловил смысл метафорического нагромождения.

– А ты сгоняй туда – соберёшь много интересных «данных» для своих опытов!

Рик стоит посреди комнаты, перекрестив руки на груди, и ехидно посмеивается. На моих «опытах» основано девяносто пять процентов его шуток. Остальное – моя внешность и потребительские предпочтения.

– Слушай, звучит весьма неплохо, они это на Ямайке записывают? – я продолжаю крутить конверт в руках, делая вид, что мне интересно. – Там есть приличные студии? – рефлекторно поддерживаю разговор, так как обсуждать мои «опыты» на трезвую голову я не готов.

– Чёрт знает. Записывают там, а сводят взрослые – в Штатах. Если бы не америкосы, они бы так и играли на обувных коробках и пластинки из коровьего дерьма лепили.

– Эта технология требует уточнения. Мир, знаешь ли, развивается более равномерно.

– Да сто процентов. Сейчас всё по-другому. Вот тебе что важнее – сиськи или задница? – внезапно спрашивает Рик, будто предлагая что-то из холодильника.

– Не знаю. Голова… Ну, лицо…

– Что? Лицо? Не смеши!

– Тупой вопрос, Рик. Всё равно что спросить, что важнее – фас или профиль. И вообще, размер бесп…

– Вот именно! – не даёт закончить мысль Рик. – Всё важно в комплексе! И смысл, и запись, и сведение. И те группы, которые это просекли, сейчас в топе. Андеграунд в прошлом! И это относится не только к музыке, понял?

Декламируемое Риком обычно не требует обсуждений, так как факт посещения его головы какой-либо мысли уже говорит о том, что мысль эта гениальна.

Рик возвращается в прихожую, достаёт из безымянного пакета пару бутылок – одна явно старая, без этикетки, с тёртыми краями, вторая с голубой этикеткой – джин. Ещё лимоны, сигареты и страшного вида колбаса, которую я сразу зарёкся есть. Потом, правда, пришлось изменить это решение, так как другой еды в этом доме не оказалось. Рик суетится за барной стойкой, достаёт из верхних шкафов тару, роняя на пол сиротливо стоящую пачку «Квэйкер Оутс», выставляет бокалы, проверяя их чистоту отражением света из окна. Шкафы на кухне полупустые, будто он не живёт тут два месяца, а пришёл за час до меня. Цель суеты – секретный напиток. Я понял это, когда Рик откупорил безымянную бутылку, понюхал, встрепенулся, защурив глаз, затем принялся разливать по бокалам, измеряя оставшимся глазом количество. Никакой линейки в глазу у него, естественно, не было, и обычно подобные напитки он пил не дозированно.

– Ты ведь никогда не пробовал? – Рик ставит первую бутылку на столешницу и ковыряет вилкой вторую. Когда уже?

– Я отсюда не вижу. Что это?

Фоном в песне звучат синицы. Пластинка крутится. Опять про свободу и возможности. Чёртов Маверик, на кой хрен ему понадобилось упоминать про этого старого психа в простыне? Включил бы свой дурацкий фанк на минуту раньше. Но я тоже молодец – рассказал бы подробнее про технологию. Отвечал же так, будто меня пытают. Я прикинул время, посмотрел на конверт – «Система Вавилона». А кто ещё купит ваши пластинки, если не его жители?

– Я про твои гадкие таблетки. Ты ведь не тестировал их на себе?

– Нет.

– Ссышь?

– Я пробовал многие ингредиенты – их используют как пищевые добавки, они совершенно безвредны. Если ты о нашей ситуации, то…

Рик меня уже не слышит, он достаёт из морозилки формочку со льдом, аккуратно берёт её за края кончиками пальцев и со всей дури бьёт по краю кухонной столешницы. Льдинки разлетаются, часть падает на пол, одна метко попадает мне прямо под большой палец ноги. Рик режет и давит лимон, гордо ставит напиток на стол.