– Мария, – кисло улыбнулась я, – знаешь, здесь не приветствуются общение и даже прикосновения.

– Знаешь, мне всё равно, – махнула рукой Лора, – а ты что замёрзла?

В ответ я пожимала плечами, рассматривая первого человека в клинике, который заговорил со мной.

– Глупо, но эта рутина надоела. Мы здесь для всех отступники, и наши родственники, и бывшие друзья считают нас психами. Поэтому, и мама твоя не приходит больше, вероятнее всего ей сообщили, что у тебя снова был рецидив и ко всему прочему попытка суицида.

Я вытаращила на новую знакомую глаза и побледнела.

– Иные лгут нашим близким, а им проще отказаться от нас. Мы другие, их воздействие не в силах изменить нас. Это как люди с врождённым иммунитетом против гриппа. – Лора рассмеялась.

В стенах скорби, казалось, таким нелепым услышать смех, я улыбнулась, в ответ, понимая, что выйдя из камеры для прогулок, мы может, больше никогда не увидимся. Так захотелось сохранить эту только что появившуюся связь. И в тот момент я осознала, как мне не хватало общения и что молчать из месяца в месяц стало не просто нестерпимым, а мучительным. Я точно сойду с ума, если не выберусь отсюда. Поэтому записывала всё, что происходило со мной.

Мама ещё в первый свой визит принесла мне тетрадь и карандаши. Писать о том, что происходило вокруг, стало для меня некой отдушиной.

– Зачем они держат нас под замком, чего они бояться? – спрашивала я Лору, не понимая, откуда у неё могут быть ответы. – Что там за стенами?!

– Прогулка окончена! – Санитар, с лицом лишённым не только интеллекта, но и элементарного сострадания, открыл дверь, загоняя нас внутрь лечебницы, точно скот в стойло. В последний момент перед тем, как выйти из дворика для прогулок, я взглянула в сторону Лоры. Маленькая, доходившая мне до плеча, она казалась наполненная силой и энтузиазмом. Позже я вспоминала нашу первую встречу и благодарна, что Лора тогда помогла мне не просто из-за того, что Джимми мой брат.

Я не увидела, в какую палату вошла она, нам не разрешалось поднимать глаза. Разглядывала кроссовки, ставшие единственным напоминанием о прошлой жизни.

Вдруг вспомнила, как мы их вместе с Джимом выбирали. Брат всегда отличался отменным вкусом, знал толк во всём, как мне казалось. Я очень любила его, мы были настоящими друзьями. Конечно, не в раннем детстве, когда он постоянно начинал ор, если я брала его солдатиков, потом видео игры или прикасалась к святая святых – Его Ноутбуку.

– Посмотри, у этих подошва деревянная, неудобно будет, – Джим вертит в руках прекрасные, на мой взгляд, кроссовки безжалостно забраковывая мой выбор.

– Джим, а эти розовые? – я слышу свой тонкий голосок из детства, сколько мне исполнилось? Шестнадцать. Не больше.

Джимми, усмехнувшись, смотрит на меня, откидывая тёмные волосы со лба, а потом, берёт меня за руку и тянет за собой, обещая показать настоящие спортивные кроссовки.

– Идём, день рождения у тебя или девичник?

– Мальчики тоже будут Бред и Майки…

– Прости, эти двое придурков не оценят тебя по достоинству, – серьёзно говорил Джим. А я смотрю в его глаза цвета крепкого чая, которые всегда находила красивыми. Его вообще всегда считали очень привлекательным – высокий, стройный с копной волос и яркими карими глазами.

В тот день я не обижаюсь на него, за то, что сделал выбор за меня. Я вспоминаю, как он улыбается и сжимает мою ладонь большой и сильной рукою. Это ощущение ещё со мной, а потом врываются воспоминания и то, кем стало он.

Чуть не заплакала, уронив взгляд на, те самые, кроссовки, что мы выбирали вместе. Им много лет, но они до сих пор выглядят как новенькие.