– Я знаю, что ты одна из них? – улыбаясь, бросила я ей в спину.

Женщина обернулась, вскинула редкие брови, они почти не заметны на гладком лице.

– Это ничего не изменит.

Я вдруг подумала, что человеку, которому нечего терять, легче выжить в аду, найти выход из безвыходной ситуации, и это опасный человек, потому что ему известно – пути назад нет.

Женщина встала, положила ручку в карман и, подойдя к окну, замерла. Она не шевелилась, словно кукла, которую отключили на время раздумий.

– Может, вы андроид? – спросила я снова, – не подумайте, я не сумасшедшая. Хотя о чём я? – спросила я больше, наверное, себя. – Только почему вы держите нас здесь?

– Слишком много вопросов, – наконец ожила моя оппонентка. От неё пахло чем-то странным, это трудно описать. Нет, не запах духов, а чего-то неприятного, словно она и не человек. – И у нас складывается впечатление, что вы осведомлены гораздо больше, чем должно быть. Мы не собираемся ставить в известность тех, кого называем бактериями, вы не сможете помешать эксперименту.

Я попыталась что-то возразить, услышав громкое:

– Не перебивай нас! – Она сверкнула глазами, почти как человек, понимая, я недовольна, более того, зла, и в моих глазах ненависть, а на её отглаженной коже не дрогнул ни один мускул. Уверенна, она не настоящая, и под маской скрывался монстр.

– Всё идёт по плану, пациент номер один. Да, и Джим сожалеет, о вашей болезни. Хотя это лишнее. Жалость – признак слабости и не достойна лидера.

– Причём тут мой брат? – удивлённо просила я.

Она покинула палату, больше не проронив ни слова.

Слышу, как насмешливо щёлкнул дверной замок, и я опять заключена в четырёх стенах. Надо что-то делать, думать… Здесь нельзя оставаться. Почему она оставила меня здесь в кабинете доктора? Я посмотрела на стол, выдвинула ящик, другой – пусто. Ни одного документа, ничего, что помогло бы мне разобраться, понять, что здесь происходит на самом деле.

Спустя две недели, ко мне уже никто не приходил. Мама, друзья, знакомые исчезли. Словно я умерла для всех, точно я, и в самом деле, изгой общества и прокажённая, к которой не то, что прикоснуться, почтить своим присутствием опасно. Даже мысль о том, чтобы заглянуть к дочери, сестре и подруге вызовет усмешку или страх заразиться безумием. Они добились, чего хотели. Мы все сумасшедшие в этом доме, заложники своей исключительности и мысли, что Иные не в силах воздействовать на нас.

Приём пищи по расписанию. Потом просмотр телевизора со странными новостями. Прослушивание музыки, которая уже стала нравиться, прогулка в камере под открытым небом, закрытым решёткой. Чем не тюрьма?

3

– Ты давно здесь? – спросила меня как-то девушка со смуглой кожей и длинными доходящими до пояса волосами. Она подсела ко мне за стол, что мне показалось неестественным, неожиданным. Она не боялась, нет. Даже для этого гадкого места её волосы выглядели ухоженными и здоровыми, приятного цвета горького шоколада. Я решила, что девушка, наверняка, мулатка, но пока не стала расспрашивать её об этом. После минутной паузы, пожав плечами, я начала короткий рассказ о своих злоключениях:

– Примерно три месяца. Раньше считала дни, пока приезжали подруги и Даррелл – мой парень. Потом никого не осталось кроме мамы. Я плакала и не понимала, как оставаться сильной? А ещё как постараться забыть, что эта война проиграна, и необходимо научиться выживать.

– Меня зовут Лора, – она сжала пальцы моей руки. У Лоры горячая ладонь, а мои пальцы точно из морозильной камеры. Всегда страдала от этого и, наверное, в глазах новой знакомой я выглядела нескладной серой мышкой.