Мелодия развивалась постепенно, словно рассказывала историю. Томас чувствовал, что в ней сокрыто нечто большее, чем просто звук. Тайна, которую Клементина знала, но которой не спешила делиться.

Когда последний аккорд затих, она не пошевелилась – пальцы еще лежали на клавишах, словно не желая отпускать музыку. Потом женщина обернулась, ее взгляд был спокойным, но в нем мерцала внутренняя усталость.

– И? – спросила она тихо и мягко, будто боялась разрушить ту магию, что родилась в этой комнате.

Томас словно пробудился от сказочного сна.

– Круто, – его голос прозвучал неожиданно просто, даже слишком буднично.

Клементина звонко рассмеялась.

– Фу! Мужлан! – произнесла она с показным недовольством. Затем покачала головой и, надув щеки, передразнила: – «Круто».

Томас почувствовал легкое смущение и попытался исправиться, неловко подбирая слова:

– Я хотел сказать – красиво. Очень красиво.

Она слегка склонила голову.

– Томас, поздно! В наказание завтра ты как благородный рыцарь сопроводишь даму сердца в антикварный магазин и поможешь ей выбрать вещи для благотворительного аукциона.

– О нет, только не бросай меня в терновый куст, – ответил Томас с легкой усмешкой.

Улыбка Клементины смягчилась, и она отвела взгляд. Несколько секунд молчала, ее пальцы скользнули по клавишам, будто собирая остатки нот. Затем с тихим щелчком крышка пианино закрылась.

– Знаешь, я пойду спать, – сказала она, теперь ее голос звучал тише, спокойнее.

Томас смотрел на жену, пытаясь уловить оттенки ее настроения.

Она поднялась, ее шаги бесшумно скользнули по полу. На мгновение остановилась в дверях и оглянулась:

– Не сиди долго.

Ее взгляд был мягким, с нотками беспокойства.

– Хорошо, – ответил он.

Когда она скрылась за дверью, Томас остался один на один со своими мыслями. Мелодия «Элегии Рассвета» продолжала звучать у него в голове, как эхо, которому не хватило времени, чтобы доиграть последние ноты.

За окном дождь давно прекратился, оставив после себя легкое ощущение прохлады, проникающее в комнату через едва приоткрытую форточку.

Часы на стене показывали 16:13. До конца рабочего дня оставался час, но время тянулось медленно, нехотя.

Томас пялился в экран. Строки отчета расплывались, превращаясь в хаотичные черные линии.

Офис его компании располагался на втором этаже кирпичного здания с панорамными окнами, выходящими на центральную улицу. Снаружи висела скромная вывеска – латунные буквы, потускневшие от времени: Harbor Insurance. Внутри все было по-деловому лаконично: серые ковровые панели, простые столы с мониторами, стойка регистрации у входа. На стенах висели черно-белые фотографии горных хребтов и лыжных трасс – дань уважения духу Теллурайда.

Сегодняшний день выдался на удивление спокойным, и в помещении царила размеренная, почти сонная атмосфера. В воздухе смешались ароматы свежемолотого кофе, бумаги, пластика и усталого вечера. За соседними столами коллеги вполголоса обсуждали планы на конец дня.

– Только не «Последний бакс», – с тоской сказал Тони. – Они снова включат этот странный плейлист, который звучит, будто его выбирал тот, кто не понимает, что джаз и рекламные джинглы не одно и то же.

Сэм усмехнулся, лениво перекатывая карандаш между пальцами:

– Зато там цены не кусаются. Пиво нормальное, порции большие. И бармен улыбается так, будто мы его лучшие друзья.

Тони фыркнул, скрестив руки на груди:

– Конечно, мы же ему делаем основную кассу. Кроме нас в эту дыру никто не суется.

Сэм театрально развел руками:

– Ну, это же еще один плюс – нет вездесущих туристов.

Томас краем уха ловил обрывки разговора, раздумывая, не присоединиться ли к ним этим вечером. После долгого рабочего дня мысль о шумном баре с холодным пивом и беспечной болтовней с коллегами казалась заманчивой.