Половина занята. Мужик сопит, пускает слюни. Волосы торчат в разные стороны, как трава на свалке. Лицо утонуло в подушке, спина мерно приподнимается на вдохах.

Клементина медленно проводит рукой по лицу, словно пытается стереть остатки ночи. Глаза жутко чешутся. Да какое там чешутся – в них будто втерли добрую порцию песка.

Забыла снять линзы.

«Охренеть, „утречко“…»

Сквозь мутную пелену девушка еще секунду разглядывает мужчину, пытается вспомнить имя. Ничего. Впрочем, плевать.

«Доброе утро, незнакомец… или уже прощай?»

Стоит молча, прищурившись, решает, что важнее – избавиться от него или разобраться с глазами.

Клементина пинает мужчину пяткой.

– Ты вообще кто? И какого хрена тут забыл?

Мужик шевелится, что-то бормочет, но на этом все заканчивается. Только выдох – и воздух наполняется перегаром, никотином, теплым пивом.

– Сказка-п***ец… – шепчет она и, не дожидаясь ответа, направляется в ванную.

Избавляется от линз.

Как минимум чтобы видеть этот мир чуть четче.

Кофе.

Кофе – ритуал. Без него день даже начинать не стоит. Кофемашина ворчит и выплевывает густую, черную струю. Клементина подносит чашку к носу и вдыхает аромат – жидкий привет из преисподней.

За спиной слышатся шаги.

– Ты жива? – раздается хриплый голос.

Клементина не оборачивается. Делает глоток и молчит. Слишком рано для объяснений.

– Ну… это было весело, да? – он усмехается, почесав затылок.

Она разворачивается медленно, как змея перед броском.

– Весело? Я даже не помню, кто ты… Джон? Бобби? Или просто «чувак с запахом старого вискаря»?

Его лицо вытягивается в неловкую улыбку.

– Джейсон.

– Какая разница…

Второй глоток. Чашка касается стола так тихо, что звук больше похож на приговор.

– Слушай, Джейсон, я не готова к этим «утренним нежностям». Дверь там… – она кивает на выход и достает сигарету.

Джейсон стоит на месте. Почесывает грудь под футболкой с потертым логотипом какой-то рок-группы.

– Да ладно тебе, – ухмыляется он. – Мы же нормально провели время… может, еще встретимся?

Клементина сжимает фильтр сигареты в зубах, щелкает зажигалкой и выпускает едкий дым в сторону двери.

– Нормально? – повторяет она, глядя прямо на него. – Чувак, мы просто провели ночь.

Он морщится, будто подросток, которого застукали с журналом для взрослых.

– Ты жестокая…

Она сдвигает брови, на лице вспыхивает предупреждающая ухмылка.

– Дверь все еще там. Или мне тебя проводить?

Он вздыхает. Хватает джинсы, натягивает их прямо на месте. Застегивает молнию, проходит мимо Клементины.

Она не смотрит. Слышит звук захлопывающейся двери и короткое «щелк» замка.

Тишина.

Клементина глубоко затягивается, смотрит на дымящийся кончик сигареты, потом переводит взгляд на стол. Выдвигает верхний кухонный ящик и достает белый пузырек. Надпись давно стерлась. Она встряхивает упаковку, как кости перед броском.

– Ладно, пора возвращаться в реальный мир… – шепчет она, и таблетка падает на язык.

Глоток кофе. Жжет горло. Волшебная пилюля скользит вниз, вместе с ней уходит тяжесть и гул в голове. Она зажмуривается на секунду, потом резко открывает глаза.

– Ну вот, все как доктор прописал… – бросает себе под нос, словно подводит итог этому утру.

Стоило ей войти в спальню, как кислятина перегара ударила в нос, будто кто-то выдохнул прямо в лицо.

Бардак – такой, что хоть ленту «Полиция, не входить» натягивай. Постель – жалкий комок ткани. Пара пустых бутылок валяется на полу, как трупы после вечеринки. Пепельница с окурками, переполненная, как мусорка на задворках бара.

Меж зубов тлеет сигарета. Горький дым вползает в комнату, поглощая вонючие следы вчерашнего апокалипсиса.