Реконструкция Борис Лифановский

Февраль в Москве – похмельное и безденежное послесловие новогодних праздников. А вот в египетском Дахабе в это время тепло, да и кайтсерфингом заниматься приятнее всего. Людей, в отличие от околопраздничных сезонов, приезжает немного, и лагуна практически свободна. Поэтому в феврале у инструкторов намного больше времени для каждого клиента, к тому же оборудование можно арендовать со скидкой процентов в пятнадцать, если не больше…

Шеф московского бюро телекомпании BNN Сэнди Голдберг положила сумку в служебный микроавтобус. Глядя на то, как оператор укладывает аппаратуру в машину, и поеживаясь от февральского ветра, она подумала, что в январе вырваться в отпуск не удалось, а теперь уже никуда не уедешь до самого лета. В марте в России должны состояться президентские выборы, и, хотя их исход был вроде бы понятен, расслабляться не стоило. В такой момент произойти может что угодно, поэтому как минимум до июня – никакого отпуска.

Сэнди работала в России с конца 80-х годов. В то время западные корреспонденты рвались на работу в Москву со страшной силой: «тяжелая» страна, доплаты – лет за пять можно было скопить солидную сумму денег, получить опыт работы практически в горячей точке и, если есть голова на плечах, приобрести значительный авторитет среди коллег. А лет через шесть-семь спокойно возвратиться домой, сесть шефом бюро в гораздо более спокойном месте и до конца своих дней учить работать молодежь.

Большинство журналистов так и поступали, да и сама Сэнди изначально вынашивала приблизительно такой план. Только задержалась в России чуть дольше нужного, а к концу 90-х окончательно призналась себе, что уезжать не собирается.

В главном офисе это всех устраивало, а сама она успокаивала себя тем, что в любой момент может прекратить затянувшееся приключение и вернуться домой – на щите и со всеми полагающимися бонусами.

Накануне выборов политических новостей в России стало намного меньше – все ждали, действительно ли президент и премьер-министр поменяются постами и, если это произойдет, что может выйти из такой рокировки. Поэтому за неимением более интересных сюжетов Сэнди решила заполнить информационный вакуум репортажем о митинге, который собирались провести родители учеников одной из московских музыкальных школ.

В пресс-релизе, который пришел в редакцию, рассказывалось, что школа имени Шуховых была основана вскоре после Второй мировой войны и за прошедшие шестьдесят с лишним лет воспитала добрую половину советских и российских звезд классической музыки из тех, чьи имена гремели теперь по всему миру.

Сэнди узнала, что изначально школа располагалась в здании Шуховского института (ныне академии) – музыкального вуза, который, как и школа, был основан сестрами Шуховыми. А в 1962-м в связи с развитием учебного заведения Шуховской школе был выделен отдельный особняк по адресу Луговка, 12. Этот памятник архитектуры XIX века стоял напротив Генерального штаба Советской армии, приблизительно в километре от Московского Кремля.

В начале 90-х годов стало понятно, что зданию необходим капитальный ремонт. К тому же количество учеников в Шуховке увеличивалось, и со временем школе стало тесно: необходимо было не просто ремонтировать историческое здание, а расширять учебные площади.

Из того же пресс-релиза Сэнди выяснила, что директор школы Дмитрий Вихров с середины 90-х вел борьбу с московскими властями: сначала за возможность начать реконструкцию, а позже – за само право оставить школу в исторически принадлежащем ей здании.

В пресс-релизе также сообщалось, что письмо о бедственном положении школы год назад было доставлено президенту России Бунину, который собственной рукой оставил на нем резолюцию: «Прошу принять согласованное решение и довести дело до конца. Это не рядовой проект. Он имеет действительно важное значение для нашей культуры».

На этом месте Сэнди отвела глаза от бумаги и задумалась: каким образом никому не известный Вихров ухитрился получить на своем письме резолюцию главы государства, да еще такую определенную?

Далее из пресс-релиза следовало, что даже резолюция президента страны не убедила мэра Москвы Полевого «довести дело до конца», так что борьба за особняк продолжалась нешуточная, что и заставило родителей учеников Шуховки выйти на митинг в защиту школы, где учатся их дети.

Сэнди захотелось посетить митинг и посмотреть на этих музыкантов. Классическая музыка ее почти не интересовала, хотя, как любой образованный человек, раза два в год она ходила на концерты и в театр. Но ей было интересно посмотреть, как московские власти будут выруливать из этого противостояния накануне президентских выборов, когда подобная социальная активность совсем не приветствуется.

Кроме этого, Сэнди тянуло выяснить, кто такой этот Вихров, как ему удалось столь долго противостоять всесильному мэру Москвы и даже дойти до президента Бунина. Она была взрослой женщиной и не верила в одиноких супергероев.

Московское бюро BNN располагалось в начале Кутузовского проспекта. Ездить по Москве утром в воскресенье – одно удовольствие, даже несмотря на хмурую зимнюю погоду: машин практически нет, и дорога от Кутузовского до Луговки заняла от силы минут пять.

К моменту приезда Сэнди и ее оператора возле Шуховки собралось уже достаточно большое количество журналистов. С настроенными камерами стояли операторы BRD и еще одной немецкой телекомпании, подъехали и несколько российских телевизионщиков. Пишущих журналистов собралось человек пятнадцать. Обводя взглядом площадку для съемки и в какой-то момент отвернувшись от коллег, Сэнди увидела, что со стороны Арбатской площади медленно и неслышно подкатил автобус московского ОМОНа.

Кто-то из российских журналистов дозвонился до организаторов митинга и сообщил, что никто не появится перед школой раньше назначенного времени. Однако где будет располагаться импровизированная трибуна, организаторы указали: ориентиром стал выступающий из-под сугробов гранитный бордюр клумбы. Сэнди повернулась к оператору Глебу, но увидела, что дополнительные инструкции не требуются: он уже установил штатив, причем в подходящем месте – как раз напротив гранитного уступа. Поймав ее взгляд, оператор усмехнулся: