Реинк 2.0, 3.0, 4.0, 4.1… A..torCh

Темнеющие громады туч внезапно стали неестественно растягиваться, сперва в кусочке видимого, а потом всё шире и шире, и наконец грозовой фронт отчётливо разорвало надвое. Диагональный разлом почернел как трещина в скале, но клубящиеся края размывали его очертания, и он больше стал походить на перекосившуюся пасть. Она проскользнула на панорамном виде влево, и весь его заполнило густое месиво фиолетово-серых ворочающихся туч. Оно было однообразным и при этом безостановочно меняющимся. Ринкто почувствовал, как двойник закладывает вираж всё сильнее по тому, как его стало всё туже вдавливать в левый край глубокого кресла. Если бы не высокий прочный подголовник, то мышцы шеи уже бы давно изныли, и на очередном завороте её, наверное, просто сломало. На приборной панели была прикреплена фигурка древнего болванчика, голова которого неистово моталась из стороны в сторону, показывая, как это могло выглядеть.

Но двойник явно не дожимал до максимума, это вызывало невольную досаду пилота. Он полностью контролировал эмоции, тем более понимая, что дело не в перестраховке за его здоровье. Автопилот осторожничал по другой причине. Пока Ринкто нырнул в модель ближайшего будущего, весь контроль систем остался на двойнике, и тот снизил степень риска. Вибрация тонким дребезжанием выскальзывала из любой не до предела закреплённой детали, а мощные неслышимые её тона глухими волнами охватывали весь ракетоплан. Конструкции натягивались и сжимались, заклёпки втягивало в гнёзда, и весь скелет фюзеляжа то и дело невидимо гнуло титаническими напряжениями. Ринкто превратился в точку среди облачной панорамы, быстро прокрутив прогноз на пять минут вперёд – дальше точность приобретала совершенно мизерные значения – дуговыми штрихами накинул траекторию снижения, и быстро переключился обратно в пилотирование в моменте. Сознание резко стало отчётливей. Снова перед глазами горы бурлящего неба, и спустя полсекунды шока, выдохнул:

– Распределись на крылья. И отследи как дюзы выдерживают.

Автопилот исчез из инфополя общего управления. Его фрагменты распределились по самым нагруженным элементам. Ринкто сосредоточился на выдерживании траектории. Импульсные броски ветра дёргали то одно, то другое крыло, и ему приходилось безотрывно сглаживать движение, отклоняясь и будто парируя удары шторма.

Искин бодро подколол пилота:

– Виляешь как будто пьяный.

– Я бы посмотрел, как ты стал заходить на снижение сейчас.

– Поменяемся?

3Д-модель, висевшая в своём фрагменте инфополя, накладывала на неровную, но плавную зелёную линию плановой траектории реальную оранжевую, дёрганую словно рисунок эпилептика, проходящего курс арт‑терапии, которого убедили рисовать в состоянии вот-вот готового начаться приступа. Ринкто вполголоса отмерил:

– Занимайся тем, что у тебя лучше получается.

Подумал, что прозвучало грубовато. Но искину должно быть пофиг. Его оценки заботят. Но не волнуют. Однако добавил:

– На последних тестах ультрашторма у тебя выживаемость заметно подросла.

– До тебя пока далеко, – объективно подчеркнул двойник.

– Зато у меня растёт медленнее, – так же строго оценил себя Ринкто.

– У меня есть шансы перегнать тебя. К тому моменту, когда нам выдастся шанс вляпаться в это.

Ни тени задора не проскользнуло в голосе. Ринкто знал, что это не заложено в модель двойника, хотя, заглядывая в ежемесячные скрины учёбы, отмечал, что тот вкладывается в скил по общению столь же усердно, как и в пилотирование. Ну, насколько ему позволяли ограничения.

Сильный вихрь вынырнул из общего шквала и обрушившись на правое крыло, будто огромным камнем прокатился поперёк ракетоплана и сбросился в бездну с левого крыла. Уравновесить его не получилось, и машину повело винтом. Не дав ей сорваться в штопор, Ринкто выжал последние резервы из форсажных двигателей. У самого аж дыхание перехватило от сжатия в грудной клетке. В глазах поплыли круги. Но хватку штурвала он не ослабил ни на йоту, и система ничего не заметила. Двойник заметил:

– Осторожней. Перегрузки в красной зоне твоей шкалы.

Произнёс в динамик вместо чата инфополя, в очередной раз. И это не попадёт в протокол. Так же, как и:

– Отрубишься тут в рисковый момент, а я в одиночку эту хреновину посадить не смогу. В такую погодку.

– Норм. Больше не буду.

– Ты больше и не сможешь. Всё над горами растранжирил. Все эти пируэты были на грани, если бы там такой вихрь попался, то он бы нас как молотом бахнул. И об скалы нас как об наковальню раздолбало.

– Бы, – добавил Ринкто, делая рывок вправо.

– Что?

– Раздолбало БЫ, – медленно проговорил пилот, сосредоточенно разворачивая машину, и как гигантским лезвием врезаясь ею в налетевшую широкую волну, которая бежала впереди штормового фронта, – А сейчас нам предстоит приземлиться на наковальню.

Облачная масса распахнулась, словно занавес, который вместо того, чтобы плавно поднять над сценой, разрывают с треском в разные стороны. Пенящиеся валы чёрно-зелёной воды двигались неровными изломанными рядами всего в сотне метров под ними. Среди паутинной сети, в которую сливались белые линии их гребней, над поверхностью воды возвышалась часть огромного серого шара. Но, если приглядеться через остервенело бьющиеся в его края пласты тёмной воды, можно было различить несколько колец, обрамлявших эту выпуклость. Она была, скорее, как перевёрнутая глубокая плошка, уложенная на плоскую тарелку. И та, и другая метров по пятьдесят в диаметре и из толстенных металлических пластин. Композитное покрытие делало их похожими на старое отшлифованное каменное изваяние, только изъеденное мелкой рябью эрозии. Камеры ракетоплана отключились, втянувшись в корпус, под защиту таких же композитных щитков. Но сперва разошёлся лобовой щит, открывший центральный обзорный иллюминатор.

И вживую выгнутая над морем поверхность казалось ещё более размытой. Древним чудовищем, вынырнувшим из глубины, она вперивалась своей безглазой мордой сквозь переполненное брызгами пространство между водой и облачной массой. А потом по сферической поверхности разбежались трещинами три полосы из центра в края. А между ними тёмные линии разделили каждый из трёх ровных секторов на аккуратные параллельные полосы. И начиная от верхушки, от треугольников, смыкавшихся в центре, эти кусочки стали отползать на соседние. Полоска за полоской, от коротких верхних до самых широких в основании, вся поверхность разъехалась в стороны, раскрыв круглую плоскость с вычерченным на ней белым кольцом и перекрещенными через него двумя линиями. В их краях и перекрестии мигали красные сигнальные огни. Наконец-то появилась радиосвязь. Получили короткую серию сигналов и ответили стандартным протоколом для синхронизации слежения.

– Заходим на наковальню, – бесстрастно озвучил Ринкто, – Заново откалибруй тягу.

Небольшой слой воздуха под облаками словно отрезал их от бушующей небесной массы сверху, и позволил плотно выровнять траекторию. Зелёная линия на 3D-модели легко добежала до небольшого кружка с перекрестием, а из полупрозрачного серого массива, отображавшего облака, выплыла оранжевая линия, аккуратно наложившись на зелёную путеводную нить.

Из осторожности пилот развернул экран инфополя в обзор 360 – элементы кабины, просвечивавшие по бокам, исчезли – вокруг распахнулась безбрежная панорама чего-то бурлящего и перемешивающегося. Будто в ведьминском котле размером с океан готовилось какое-то дымное варево. И вид был из глубины испарений над самой его жуткой сердцевиной. Запах серы непроизвольно пропитал мысли. Ринкто мельком превратился в точку, нырнув в ближайшее будущее. И тут же резко вырвался оттуда, оттягивая штурвал на себя. Искин мгновенно уловил это и, предугадав угрозу до того, как она проявилась в инфополе, начал выстраивать градиент по закрылкам. Тугая просевшая вниз масса бушующего неба ринулась на них. Ракетоплан бросило в бороздами расчерченное море. Они внезапно оказались совсем близко, и снизу сквозь корпус рассеялся тупой удар. Бросило вверх. Засверкали огни бортовой панели, сигналя о повреждениях.

– Катапультируйся! – заорал Ринкто.

– Ты первый по инструкции…

– Вали, Дэйв! У тебя данные полёта!

А сам полностью растворился в показателях перепадов давления по поверхностям крыльев и маневровых усилиях и попытался, вырулив из-под мощных вихрей, вместе с крупным градом посыпавшихся сверху, проскользнуть, не попав под ещё один удар молота. И только краем внимания заметил, как за полторы секунды разметилась на экране полоска прогресса эвакуации. Её цветные фрагменты стремительно пробежали эстафету один за другим: отсоединение шлейфов, капсуляция ядра, отстыковка креплений и короткая красная поперечина финиша – выстрел. Заряды бахнули негромким эхом по всему корпусу.

И снова всё обложил воющий шум вибрирующих частей. Тугие металлические волны от резких изгибов пластин обшивки. Инстинктивно рванул инициатор форсажа и тут же стиснул зубы, чтобы не выругаться. Пустой. Боковой удар слева развернул корпус. Ещё один справа снизу, кабину вздёрнуло. Что-то хрустнуло в глубине.

Переложив ускорение на левый борт, он вытянул чуть ровнее, и приметив подбирающийся рядом грозный водный перевал, нарочно поднырнул на него. Отскочив от него не пружиной, а с грохотом удара. Как камень, пущенный вдоль воды мощным броском, он словил отскок. Резко. Тело отозвалось волной внутри. Кисловатый привкус плеснулся во рту. Подбросило неровно. Невысоко. Но достаточно, чтобы перемахнув тяжёлым снарядом через пограничные кольца, бухнуться плашмя на край платформы. Среднее кольцо ударило своим выступом где-то за кабиной. Армированное стекло иллюминатора, почти неслышно цыкнув, превратилось в мелкую сетку. Личная система эвакуации моментально обхватила пилота дополнительными ремнями, поджав предплечья к телу. Сверху накрыл защитный кожух, лязгнув креплениями кресла.